Девчонки шушукались, поглядывая то на Мартина, то на тростниковый крест святой Бригитты, укрепленный над притолокой. У Сары, тихой и бесцветной сестры Пэта, всё валилось из рук. Она то принималась драить стол, то хваталась за метлу, хотя пол и так был чисто выметен. Картошка разварилась, молоко горчило, очаг вдруг начал дымить. Против обыкновения, Мартину не поручали никакой работы. Сидеть без дела было неловко, и он потихоньку ускользнул в конюшню. Серая встретила его неласково, не взяла корочку и даже чуть не укусила. Лошадь нервно перебирала ногами и фыркала на прибежавшего Финна.
— Где ты был? — Мартин сунул ему в пасть кусочек хлеба. Щенок играючи сжал его пальцы зубами. — Ох, Финни, мне опять велели тебя привязать. Не обижайся на меня, ладно?
Финн весело чихнул, вскинулся на задние лапы, чуть не опрокинув Мартина. Потом обнюхал веревку и принялся ее теребить. Мартин не слишком старался затянуть узел. Тот, кто умеет бегать наперегонки с ветром, не должен сидеть на привязи.
От дома послышался голос Сары — она звала Мартина. Финн насторожил уши. Когда мальчик встал, ухватил его за подол куртки.
— Ну, что ты, пусти, — Мартин погладил щенка. — Я приду еще, принесу тебе свежего хлебца.
На улице подморозило, небо очистилось, показались яркие звезды. Мартин вдохнул морозный, колючий воздух, поежился и пошел в дом. Сара уже испекла новогодний хлеб, все отломили по кусочку. Мартин свой только понюхал и спрятал в карман. Остальные посмотрели так, словно он что-то украл. Пэт поднялся, кулаками опираясь о столешницу. И тут во дворе завыл Финн — заунывно, протяжно, как взрослый пес.
— Спаси нас Господь! — Сара перекрестилась. — Ведь это он к покойнику…
— Проклятый ублюдок! — Пэт схватил кочергу и выскочил на двор, хлопнув дверью.
Мартин захромал следом. Босые ноги обожгло морозом. Финн выл, не переставая, запрокинув узкую морду к луне. В конюшне бесилась лошадь. Пэт, оскальзываясь на подмерзшей грязи, широко шагал к щенку, размахивая кочергой.
— Не бейте его! Финн, замолчи! — Мартин заспешил, нога подвернулась, и он упал, разбив коленями ледок на луже.
— Да заткнись ты, дерьмоед! — Пэт замахнулся.
Финн отпрыгнул, вой сменился рычанием. Пэт ударил еще раз. От углового камня конюшни полетели искры. И тут Финн кинулся на него. Белоснежная шкура щенка светилась в темноте, в глазах плясали зеленые болотные огни. Пэт закричал и завалился на спину.
— Финн!
Щенок отскочил от Пэта и попятился к Мартину, рыча и вздыбив на загривке шерсть. За ним тянулась целая веревка — должно быть, узел развязался.
На дороге, ведущей к дому, послышался стук башмаков и голос Джона О`Донохью.
— Пэт! Что у тебя творится?
— Чертова тварь! — Пэт поднялся с земли, зажимая правую руку. — Чтоб ты сдох, паскуда!
— Беги! — Мартин оттолкнул щенка. — Беги, Финн!
Во двор вбежал Дэн Гейни, размахивая пучком каких-то веток. Что-то мелкое полетело в сторону щенка. Пэт подобрал кочергу и тоже кинул в него. Финн завизжал и помчался прочь. Знахарь победно погрозил ему вслед.
— Не любят Они рябину, — он повернулся к Пэту. — Как ты?
— Паршиво! — Пэт сосал руку, сплевывая кровь. — Чуть до кости не прокусил.
— Перевязать надо.
Сердце у Мартина колотилось так, что он почти ничего не слышал. Рябина — это от фэйри. Значит Финн и правда из-под холма! А что, если он больше не вернется?
— Сбежал твой пес? — коренастый здоровяк Джон О`Донохью навис над Мартином. — И тебе пора убираться к своим.
Финн мчался со всех лап. Шкуру жгло в тех местах, куда попали ягоды злого дерева, на боку вспух уродливый рубец. Плохие люди, плохой дом! Больше он туда не вернется.
Внезапно щенок затормозил, закрутился на месте. А как же мальчик? Нельзя его бросать. Он единственный из них добрый, он свой!
Финн сел на поджатый хвост и заскулил. Что же делать? У людей огонь, железо и злое дерево. Одному с ними не справиться! Финн понюхал ветер, вскочил и напрямик, не разбирая дороги, побежал к заросшему боярышником холму. Веревка путалась в вереске, цепляла на себя колючки. Пришлось задержаться — перегрызть обузу.
На холме Финн отдышался, высунув язык. Луна светила, набирая силу, и щедро делилась ею с белым щенком. Финн запрыгнул на полуразрушенную каменную стену древнего форта, вскинул морду и залаял — протяжно, с подвыванием. Никто не учил щенка этому зову, но его отголоски с недавних пор он слышал каждую ночь. И каждый раз замирал, насторожив уши, чуть слышно поскуливая, но не решаясь ответить. Финн и сейчас боялся. Если его не признают — порвут на части. Но больше никто не сможет помочь Мартину.