Она вздохнула, по-прежнему теребя пуговицу.
– Ну ты, конечно, этот вариант исключить не можешь, – заметила она. – Первая моя реакция была почти такая. Придумать что-нибудь, как угодно сообщить обо всем в полицию... Ах, Пит, чем больше думаю об этом, тем больший ужас ощущаю в связи с предстоящим судом, всей этой возней в прессе. И твои лучшие годы потеряны... Ради чего? Что сделано, то сделано... Вспять события не повернешь. Я должна была сказать тебе это. – Она вздохнула, покачала головой. – Нет, дорогой, я тебя не обманываю. Не все женщины актрисы. Подумай о том, что я сказала, ладно? Ну и еще – возможно, вместо детей, разведем кошек.
– Ну, это только плюс, – сказал он.
Она переменила позу, согнув ногу в колене. Посмотрела на него, прижав трубку к щеке.
– А что ты хотел приобрести? – спросила она. – Этюд?
– Картину, – сказал он, наблюдая за ней. – Две оставили, чтобы я выбрал.
Она вздохнула, покачав головой.
– Я тоже хотела купить картину. Для тебя, – сказала она, не переставая крутить пуговицу. – Или какую-нибудь особенную фотоработу...
Он наблюдал за ней.
– У тебя есть еда? – спросил он.
– Я на диете, – ответила она.
– Фелис доела креветки с раковым соусом.
– С ума сойти! Ты ее испортишь.
– Дрыхнет под консолью, – сказал он. – В обнимку с пуфиком.
Она улыбнулась. Потерла шею. Прищурилась.
– Ой-ой-ой! – сказала. – Как я устала от всего этого. Будто воз везла.
Он сказал:
– Прими ванну, расслабься...
Она взглянула на люстру, улыбнулась:
– Пожалуй, так и сделаю.
– А позже опять побеседуем.
– О'кей, – сказала она.
Он не сводил глаз с экрана. Одновременно положили трубки.
Пока она суетилась в ванне, он успел многое.
Перечитав записку, заменил "любовник" на "жеребец". Сложив листок, положил в боковой карман. Ванна наполнялась... Пена пузырилась, вспучивалась.
Он выдвинул ящик слева, достал коробку с пластиковыми перчатками. Вытащил пару. Положил в левый карман. Достал ключи из правого, положил обратно.
Она поставила кассету с Сеговией. Из приемника в спальне послышался гитарный перебор.
Он видел, как она раздевалась.
На него не смотрела. Ни единого взгляда.
Вела себя так, будто никто ее не видит, будто вовсе некому смотреть на нее в уютной спаленке.
Как в первые дни. Только тогда она не подозревала, а теперь наверняка... знает...
Такая уверенная в нем...
И в себе тоже?..
А может она действительно не врет? Или все же пудрит ему мозги? Вместе со своими довольно недурственными титьками?
Газетенки зададут ей перцу за связь с "малолеткой"... А почему нет? Будут напрягаться, подсчитывая его денежки. Любая, мол, клюнет...
Ну ладно, хватит всей этой мути. Пора!..
Он взял новую кассету, содрал упаковку, вставил в видеоплейер, включил на запись. Она вошла в ванну, запахивая полы атласного халата. Стояла, смотрела на него, рука на выключателе. Светильник погас.
Ну и что теперь, улыбается? Подошла к ванне. Завернула краны. Подошла к раковине, заколола волосы. Халат распахнулся. В зеркале она – нагая...
Он взглянул на мониторы ЗБ, ЗА. Придурочная Сусанна в гостиной – поднос с едой на коленях. Все внимание ящику.
Прошелся взглядом по мониторам – ничего важного!..
Ну, а она что? Скинула халат, подняла ногу, погрузила ступню в пену...
Опять он за старое?..
Сколько там натикало? Взглянул на часы на запястье, и на те, что на консоли. 7.50. Повернулся, пошел в прихожую. Посмотрел в глазок, открыл дверь, вышел из квартиры. Захлопнул дверь.
Толкнул дверь на лестницу. На площадке сумеречно. На флюоресцирующем индикаторе – черным – 13.
Стоял – рука на перилах, – посматривая в лестничный пролет.
Ну, киса! Какова? Какую залепуху сочинила... Думает, он полный кретин... Ошибаешься, милая.
Торопиться надо! Темп... Вихрь... Вниз, по лестнице.
Он распахнул все три пары створок двери типа "аккордеон". Отошел в сторону, стоял и обозревал одежду в шкафу. Обувь на полу, чемоданы... На верхних полках – коробки, сумки, пачки бумаги.
"У меня есть кое-что в шкафу, – сказал как-то Сэм в минуту откровенности, спустя несколько недель после своего переезда. – Ревнивый муж как-то раз задумал меня сдать мафии. В общем-то ничего страшного не получилось! Ревнивый вдовец... Ее и в живых-то уж не было. Актриса одна... Юморили мы с ней на сцене. Тем не менее я за то, чтобы запретить эти штуковины".
Он все время помнил об этих словах.
И нашел "штуковину" после второй попытки – в сумке на молнии. Завернута в белое полотенце, из мотеля. Пахнет машинным маслом. "Беретта"... сверкающая, стальная, автоматическая, "Made in USA" – на рукоятке. Две обоймы с патронами. Одна полная. Во второй – двух пуль не хватает.
Взвесил "беретту" на ладони, обтянутой пластиковой перчаткой. Ничего, посмертный привет от старика в своем роде... Сунул пистолет за пояс джинсов, натянул свитер поверх, прихлопнул ладонью. Полную обойму положил в левый карман. Закрыл сумку с полотенцем и неполной обоймой, поставил обратно в шкаф, на полку. Когда вернется с письмом, положит его рядом с пишущей машинкой, молнию расстегнет...
Закрыл двери-аккордеон, ближнюю к прихожей створку оставил приоткрытой, как и было.
Сидя в гостиной за столом, взглянул на часы – 7.57. Проглядывал последние страницы в пухлой стопке напечатанной рукописи. Не читал, нет. Изучал шрифт. Среди словесного месива несколько раз наткнулся на "Теа". Ладно! Он это потом заберет... Никто не хватится.
Некоторые буквы темнее других. Бьет в основном по "б", "н", "ш"... Текст уже готов. Вставил листок пишущей бумаги в допотопный "Ремингтон".
Пальцами, в пластике, бил по черным, круглым клавишам. Даже сгорбился, как тот. С четвертой попытки неплохо получилось:
"Тому, кого касается.
Кэй Норрис кое-что мне обещала, но обещания не сдержала. Дал шанс, еще один, чтобы бросила своего жеребца. Если вы сейчас читаете это, значит, она отказалась. То, что обещал ей я, выполняю.