– Хотела обнародовать свое открытие? – спросила она.
Он кивнул.
– Заставил ее написать то письмо?
– Нет. Сам написал, – сказал он, улыбнувшись. – Скопировал ее почерк – обвел шариковой ручкой буквы в одной из ее записных книжек. Потом сделал ксерокс. Экземпляр получился четкий. Ну, а потом – упорство и усидчивость. Пятьдесят проб, пока не получилось письмо, которое ни у кого не вызвало подозрений. Времени у меня было навалом. Перевел Гринпису сто тысяч долларов, за это она дала мне месяц форы, чтобы за этот срок демонтировал все мониторы. – Он взглянул на часы.
Она сказала:
– Думаю, вначале ты... – Он встал, направил на нее пистолет.
– Пойдем в холл, – сказал он. – Кричать бесполезно – Вайды нет, Фила тоже. – Он постучал носком ботинка по ковру. – Внизу, у Островых, – вечеринка, гости. Тоже не услышат. Поэтому я и назначил столь позднее свидание.
Она продолжала сидеть, смотрела на него.
– Пожалуйста, прошу тебя... – сказала.
Он наклонился к ней.
– Другого варианта не вижу, поверь мне. Не спал всю ночь, стараясь найти выход. Ты – как Роки Шир... Даже если поклянешься, я тебе не поверю. Давай, пора! – Вскинув пистолет, жестом дал понять, чтобы поднималась.
Она перестала дышать, бросилась к столику, схватила нож, швырнула ему в голову, когда он наклонился, метнулась к нему в гигантском прыжке. Стул – задели спинку, то ли он, то ли она – отлетел в сторону и, падая, сбил их с ног. Фелис мяукнула и убежала.
Катались по ковру... Она – наверху! – схватила запястье руки с пистолетом. Он – другой рукой сжимал ее горло – с силой оттолкнул ее. Она, вцепившись в запястье, не отпускала руку – он перекатился через нее. Вскочил, сжимая пистолет в руке. Стоял и тяжело дышал. Она – на коленях – опиралась о журнальный столик. Рука у горла"
– Могу и здесь, – сказал он. – Так и быть, придется доработать сценарий.
Она швырнула тяжелый том "Художник Ренэ Мэгритт" – попала в мошонку. Он согнулся. Она кинулась, уцепилась за запястье уже двумя руками. А он, изогнувшись, с силой вывернул руку – она внизу, он сверху – придавив ее плечо к полу. Урчал, рычал, хрипел... и – кулаком! с маху! – лупил по другому плечу. Она вырвала "беретту" – изловчившись, вскочила, подбежала к окну. Держала пистолет обеими руками, прицеливаясь в него, пока он, выгнувшись и выставив плечо, массировал руку. Голубые глаза, не мигая, смотрели на нее. Фелис стояла в проеме-оконце и, не переставая, мяукала.
Тяжело дыша, они смотрели друг на друга.
– Доводилось стрелять в тире, когда жила в Сиракузах, – сказала она. – Встань там, у стены.
Не сводя с нее взгляда, сделал шаг в сторону.
– Кэй, – сказал он.
– Давай, иди, – сказала она, сжимая "беретту" обеими руками, держа палец на курке. – И, пожалуйста, не единого слова! Не желаю больше слышать тебя.
Он стоял и не шевелился.
– А как насчет последнего "прости"? – спросил он. Повернулся и побежал.
Она подняла пистолет, следя за ним в прицел. Бежишь, беги! Он удирал не в холл, а через прихожую – в спальню. Захлопнул дверь.
Она опустила "беретту".
Посмотрела на закрытую дверь.
Бросилась вдогонку.
Остановилась. По ногам пахнуло холодом.
Из-под двери выдуло снежинки. Они таяли – будто кто-то воду расплескал.
Она прикрыла веки, задержала дыхание.
Толкнула дверь – ну и ветрище!.. Сильнее, отлетела к стене.
В спальне шторы и легкие занавески – парусами. Вздымаются, хлопают... Неяркий свет настольной лампы. Левая створка окна сдвинута... ветер воет, снег метет и темным-темно за окном.
Она стояла, смотрела прямо перед собой, не двигалась. В горле – спазм, ком. Глотнула воздуха.
Прислонившись к притолоке, закрыла глаза. В безвольно повисшей руке, – пистолет.
Сделала глубокий вдох. Выдохнула. Вошла в комнату. Положила "беретту" на кровать. Стояла, потирая руки выше локтя. На глаза навернулись слезы.
Костяшками пальцев вытерла уголки глаз, подошла к окну. Отбросив край шторы в сторону, вытянула руки. Ухватившись за окантовку фрамуги двумя руками – какая холодная эта бронза! – чуть высунулась из окна. Дует ветер, снег кружится, а внизу... все белым-бело. Ветер вдруг утих. Распахнулись двери-аккордеон... Она резко обернулась. Он подошел, схватил ее и вытолкнул из окна.
Глава тринадцатая
Штора хлестнула по руке – она успела схватить край и повисла, а когда ухватилась двумя руками, стала раскачиваться. Висела за окном, в горсти – ситец штор, муслин легких занавесок, в воздухе. Ударялась плечом о кирпичную стену, подошвы скользили по стеклу. Она смотрела на него, а он – выглянул! – на нее. Штора натянулась. Взглянула наверх. Там, изнутри, карниз, шнуры, крючки, сборки...
Крайний крючок уже сорвался, следующий... уже несколько... Она подтянулась, ухватилась за внешний металлический рельс паза одной рукой, потом другой, Старалась коленями нащупать какой-нибудь выступ в стене, подтянулась на руках, перебирая пальцами. По спине гулял ветер, штору вдуло в окно, громко хлопнула дверь.
– Дьявольщина! – сказал он, выглянув. Покачал головой. Лицо исказилось. – Кошмар какой-то!
Она висела за окном, ухватившись за металлический рельс паза и смотрела на него.
– Не могу я! – орал как резаный. – Не могу! О себе я должен думать, о себе! – Отошел от окна.
Она карабкалась, обдирая колени об острые подтеки застывшего цементного раствора, соскальзывая то и дело – стена мокрая и скользкая. Нестерпимая боль в руках, пальцах. Пальцами левой все время пыталась дотянуться до оконной панели. Всего-то несколько сантиметров... Если бы ухватиться покрепче за раму, тогда можно было бы все-таки попробовать вскарабкаться по кирпичам. И главное – не думать, что висит за окном двадцатого этажа, и что ветер и снег, и что окно не на фасаде проклятой этой "щепки". Спина совершенно окоченела... Она вздрогнула. Медленно переставляя влево пальцы по мокрому и обжигающе-холодному рельсу паза, помогая коленями и бедрами, она, стараясь не смотреть вниз, пыталась дотянуться до отодвинутой створки. В спортклубе "Вертикаль"...