Михаил Семенович воспользовался паузой, когда по случаю Великого поста и Пасхи замирала жизнь в театрах, и выбрал свободную неделю, чтоб совершить это необычное путешествие и навестить опального писателя. Как актер Императорского театра он, конечно, мог навлечь на себя неудовольствие властей, но это его не остановило в желании поддержать своего молодого друга и разделить с ним хотя бы несколько дней постылого одиночества.
Щепкин был первым человеком из столицы за долгие месяцы пребывания Тургенева в Спасском-Лутовинове, поэтому расспросам не было конца. Ивана Сергеевича интересовало все: литературные и театральные новинки, отзывы о них в критике, житье-бытье общих знакомых, друзей, судьба «Современника», споры вокруг Достоевского и так далее. И еще автор «Записок охотника» убеждал Михаила Семеновича, что «Записки актера Щепкина», начатые с легкой руки Пушкина и доведенные до печати Белинским, непременно необходимо продолжить.
Теперь почти каждый день можно было видеть, как после завтрака и обеда по аллеям усадьбы прогуливалась парочка: Тургенев — высокий, стройный, щеголевато одетый, несмотря на отдаленность от света, в черном модном пальто и шляпе, клетчатых панталонах и кожаных перчатках, с неизменной изящной тростью в руке и ровной походкой; и Щепкин — маленький, грузный, страдающий одышкой, одной рукой держит под руку собеседника, другой опирается, отнюдь не из-за щегольства, на тяжелую палку.
По вечерам, после легкого ужина и обильного чаепития, усевшись поудобнее в кресло, Иван Сергеевич читал гостю главы из нового романа, а Михаил Семенович знакомил его с новой комедией А. Н. Островского «Не в свои сани не садись», специально привезенной для Тургенева. «Каков милый старик! — отписывал Иван Сергеевич Анненкову после встречи со Щепкиным, восхищаясь чтецом и пьесой. — Прочел ее отлично, и впечатление она произвела большое».
Этот приезд был лишь эпизодом в уже давних дружеских отношениях писателя и артиста, начавшихся с середины сороковых годов. Они значительно укрепились после исполнения Щепкиным ролей, специально для него написанных Тургеневым в пьесах «Нахлебник», «Холостяк», «Провинциалка». С ролью Кузовкина в «Нахлебнике» мы уже имели возможность познакомиться. Что же касается роли мелкого чиновника Мошкина в пьесе «Холостяк», то ее Щепкин сыграл раньше Кузовкина, хотя она была написана позже, так как над «Нахлебником», как мы помним, долго висел дамоклов меч цензурного запрета. Тургенев, как бы заранее предупреждая всех сомневающихся о своей лояльности, писал о «Холостяке»: «В этом произведении цензуре не только нечего вычеркивать, но, напротив, она должна меня наградить за мою примерную нравственность». Мошкин в «Холостяке» занял свое особое место в творческой биографии артиста. В ней он продолжает развивать свою тему «маленького человека», только в отличие от других произведений в пьесе приглушен социальный аспект, перенесенный в психологическую сферу.
Герой пьесы Мошкин любит свою воспитанницу по-отечески самозабвенно, бескорыстно и, когда узнает о предстоящей свадьбе, искренно радуется ее счастью. Но свадьба расстраивается, и Мошкин, опять-таки не из корысти ради, а из сочувствия и готовности защитить бедную Машу, оградить ее от унижения и позора, сам ведет ее под венец. В своей ремарке к роли Мошкина Тургенев пометил: «Живой, хлопотливый, добродушный старик», что еще раз указывало на то, для кого она предназначалась. Как и многие другие пьесы, комедия Тургенева «Холостяк» начала свою сценическую жизнь с бенефиса Михаила Семеновича. Актера эта роль заинтересовала своей человечностью, простотой, обыкновенностью и, как бы тогда сказали, своей «натуральностью». Таким он и предстал перед публикой, вызвав в ней своей искренностью, уязвимостью, открытостью и вместе с тем внутренней духовной силой и чистотой полное сочувствие и симпатию. Таких ролей, как писала критика, «давно уже не замечали в русской комедии». И сама пьеса, и игра главного исполнителя были высоко оценены современниками. А сам автор с радостью сообщал Полине Виардо: «Третьего дня я… присутствовал на представлении моей комедии. Публика приняла ее очень горячо; особенно третий акт имел чрезвычайно большой успех. Сознаюсь, это приятно, Щепкин был великолепен, полон правды, вдохновения и чуткости… Опыт этот показал мне, что у меня есть призвание к театру и что со временем я смогу писать хорошие вещи…»