— Ага, за справкой, за справкой.
— Ну садись и жди Дуську.
Ждать как раз не стоило, не Дуськин это вопрос, по которому Василий пришел. Председатель Яков Иванович — тот бы сразу ясность внес. Но теперь и вовсе спешить было некуда. Василий присел к секретарскому столу. Пока Макариха убирала помещение, посмотрел газету. И вдруг взгляд его упал на зеленые четвертушки бумаги, стандартные бланки. Помнит, ох помнит такие бумажки Василий, хоть и много лет прошло. И до сего времени помнит, что написано: «Гражданин Пекшин Василий Егорович призывается для прохождения службы в рядах Советской Армии, при себе иметь кружку, ложку, запас харчей на трое суток…»
Так и было написано: «Запас харчей на трое суток». На трое так на трое. За трое суток можно до друзей в Ростов доехать. И Василий потянул бумажки со стола, спрятал в карман. Черт знает какая мысль к нему пришла в голову.
Макариха тем временем протирать столы закончила, уселась напротив, затараторила:
— А с Дуськой нашей позавчера такая комедь вышла — Яков Иванович до упаду хохотал. Звонят ей из отдела культуры, просят к районному смотру репертуар посмотреть и снова позвонить. Она им и трезвонит через час: так, мол, и так, смотрела везде, и в похозяйственной книге, и в домовой, нигде этого товарища Репертуара нет. Наверное, какой-нибудь из эвакуированных был, да я в то время не работала. Яков Иванович минут десять ржал, а потом…
Улыбнувшись, Василий больше не стал слушать словоохотливую старуху, переступил порог, снова зашагал по выгону. Крепла в голове мысль, в стройность приходила. Когда с поля в деревню шел злой как бес, до этого не додумался, а сейчас осенило. Разве так можно жить, как они с Варварой живут? Что их связывает? И сегодняшний случай можно в счет не брать, если бы жила Варвара для людей, на худой конец о своих детях заботилась. А то так, пустоцвет пустоцветом, ни себе, ни людям. Только хапать и научилась.
Варвары дома не оказалось. Наверное, убежала к своему Колюне решать, как из сложившегося положения выходить. Ну и пусть решают. А у Василия теперь решение твердое.
Через час Василий уже шагал в контору за расчетом. Августовский день наливался зноем, звенел мошкарой, стрекотал кузнечиками. Заплечный сидор, куда Василий положил краюху хлеба, прилип к потной спине. Усмехнулся про себя: «Запас харчей на трое суток».
Путь был неблизким, но шел Василий легко и твердо, не оглядываясь назад.
А на столе в Варвариной избе зеленела бумажка, в которой было написано, что старшина второй статьи запаса Василий Егорович Пекшин призывался на военную переподготовку и что при себе он должен иметь кружку, ложку и запас харчей на трое суток. И неважно, что эта бумажка была заполнена рукой Василия.
Перекати-поле
За свои тридцать лет Юрка Глазков раз пять менял место жительства. Первый раз, когда из родного дома немудреные пожитки с женой вывозил, было до боли обидно. Но что поделаешь, не притерлись Вера с матерью. Словно на двух концах пропасти жили. Юрка жену после армии привез в родную деревню, из казачьих краев была девка, огневая, расторопная, красивая, а мать казанской сиротой в дверях стала, притолоку на охрану взяла и смотрит исподлобья, головой покачивает. Так и жили с полгода: Вера в щепку разбивается, угодить старается, а мать все качает головой и вздыхает. Юрке надоела эта «комедь» — горшок разбитый не склеишь — и однажды плюнул на все.
— Собирайся, Вера, нас тут не поняли…
Мать встрепенулась, что-то, видимо, сказать хотела, а Юрка уже — на конюшню за подводой. В соседний колхоз переехал в тот же день, за полтысячи купил домишко старый. Через полгода потолок люлькой провис. Глазков с визитом к председателю колхоза: выручай, мол, жить негде. Тот условие выдвинул: поедешь на три месяца на лесозаготовки — помогу досками, а так не подходи, я тебя знать не знаю.
Юрка в объяснения:
— Не могу сейчас, с женой наследника ждем…
— А колхоз тебе что, касса взаимопомощи? — вскипел председатель. — Карман безразмерный, так, что ли?
— Про карман не знаю, не мерил, но два куба доски, думаю, этот карман не вывернут. Пойми, Владимир Васильевич, я к тебе первый раз обращаюсь.
— Ну и что из того, что первый? Вас у меня, знаешь, сколько? Триста человек. Все с одной просьбой обратятся — что получится? Триста нарядов председателю. А мне бы те наряды успеть выполнить, какие начальство дает, понял?
— Понять можно, только если так людей отшивать, скоро вообще никаких писем-заявлений не будет: разбегутся…
— Молод учить меня. Запомни, Глазков, был бы кот, мыши будут…