— А что же сын? — спросил я у тетки.
— А что сын? Сын вырос, весь в Разиню, двухметровый вымахал, как он там в этот свой аэроплан вмещается — ума не приложу. Небось лбом все притолоки сбивает.
Я улыбнулся, сказал тетке, что в самолете притолок нет и высота приличная.
— Не знаю, не знаю, — ответствовала тетка, — бог дал — ни разу не летала и об этом не тужу. Он, Юрка, к матери желанный, гостинцы ей возит, барахлишко всякое. Так что Варвара теперь нужду пережила, живет в свое удовольствие. А Разиню на порог не пускает, хотя он уж не раз вокруг ее домишка круги торил. Им бы объединиться, двум бобылям, вместе старость покоить, ан нет, гордая Варвара, не хочет себя унизить.
Юрка появился в поселке в воскресенье. Я понял сразу, что этот высокий стройный летчик в синей аэрофлотовской шинели и есть сын Варвары. Мы сидели с теткой на пороге, чистили рыбу (опять угостил Разиня). Жирные скользкие караси вываливались из рук, отливали на солнце бронзовой чешуей. Юрка проходил мимо с «дипломатом» — заметил я, что у летчиков это как приложение к форме, обязательная принадлежность, — но, увидев тетку Марью на крыльце, повернул к дому и еще за несколько метров фуражку «с капустой» стащил с головы, приветливо поздоровался.
Все-таки права тетка — очень здорово похож на Разиню сын, вон и нос острый, как жало, и завитки волос так же, как у отца, приклеились к высокому лбу. Юрке лет двадцать семь — двадцать восемь, почитай, мой ровесник, но то ли серьезная служба тягот добавляет — на лбу морщины копятся, тонкими ниточками разбежались.
Тетка Юрку с ног до головы осмотрела, на меня взгляд перевела, точно сопоставляла, гожусь ли я своему погодку в сравнение. Заметил я — нет, не вытянул на Юркин уровень.
Тетка между тем в дом смоталась, стул для гостя притащила, Юрку заботливо усадила и вопросами засыпала. И самый главный в конце подбросила:
— А жениться когда, Юра, а? На свадьбе погулять хочется…
Юрка точно ждал этого вопроса (да, возможно, его и не раз задавали), сказал спокойно:
— Будет, будет, тетя Маша, свадьба. Возьмем да и через две недели такое дело сварганим. Так что пятки готовь…
— Правда, что ли, Юра?
— А ты что думала? Только так говорят: жениться не напасть, как бы женатому не пропасть…
— Ну, ну, ты парень хоть куда, а еще о пропаже толкуешь. Такой орел у нас на весь поселок один, и ростом и красотой, — сказала тетка Марья и засмеялась ядреным смехом. Потом на меня пальцем указала, подмигнула Юрке: — Вот племянник мой давно уже с этим делом управился. Сейчас мальчонка растет, а ты все женихаешься.
Юрка зубы ровные оголил, заулыбался:
— Ну вот и я скоро с холостяцкого круга сойду.
Наверное, от дома своего заметила Юрку мать, заспешила через дорогу к нам. Сухонькая, она точно птица рвалась вперед, махала руками, частила маленькими шажками по росистой мураве. Юрка повернулся, мать заметил, побежал навстречу, высоко поднимая длинные ноги, так что песчаная пыль вихрилась на дороге. Они обнялись, и мне даже страшно за Варвару стало: такой великан и подмять может, как медведь, вон сколько силищи в его упругом теле. Потом Юрка руку положил на худенькое плечо матери, они неторопливо побрели к дому, и даже издалека было видно — играло солнце радости на лице Варвары.
На крыльце своего дома Разиня появился, долго глядел вослед Варваре и сыну. Какой-то воровской был этот взгляд. Он потоптался несколько минут на скрипучей терраске, а потом юркнул в дверь, и она протяжно скрипнула.
Видать, не укрылось от взгляда тетки Марьи поведение Разини.
— Видишь, Вася, бог шельму метит, — сказала со вздохом она, — он в молодости, Андрей Семенович, дюже круто себе цену возвышал. На дохлой козе не объедешь. Бывало, всегда присказку такую говорил: «У нас в лесу как хворостинка, так полтинка, как сучок, так троячок», — намекая нам, грешным, чтобы мзду леснику тащили. Нас-то нужда в лес гнала — то дров нету, то стропила на хатенке обломилась, то тесина нужна пол подправить. А он свою должность так непомерно возвеличил, будто не лесник, а какой-нибудь царь на престоле сидит.