— Так пусть не едет в таком случае…
— Ага, не едет! А как жить одним? Мужики-то у нас вон только растут… — Она показала на Ромку со Славкой.
Уроки закончились рано, к полудню, и Нина Ефимовна осталась одна со своими грустными мыслями. Обычно день у нее проходил на двух скоростях: с утра — в быстром темпе. Надо себя привести в порядок, завтрак немудреный сготовить, подготовиться к занятиям, а там и в школу. А во второй половине дня время текло, как замедленные кадры в кино. Заботы отступали, и казалось, что жизнь остановилась. Тогда Нина Ефимовна садилась к окну, придвигала к себе тетради, думала.
Улица деревни, на которой жила учительница, серпантином извивалась вдоль крутого оврага. Говорят, что когда-то текла здесь с водораздела мелкая, но бурная речушка Любашовка, но запали глубоко в землю родники, и только изломы берегов напоминали теперь о реке. Иногда Нине Ефимовне думалось, что вот так же и деревня Одноличка постепенно оскудевает — с каждым годом все меньше становится жителей в ней.
Аккуратные домишки, словно снегири зимой, сгрудились на одном косогоре. Только школа особняком стояла на другой, пологой, стороне оврага. Еще пять лет назад к ней, как ручейки весной, сбегались с холмов тропки, а теперь они зарастали муравой.
Какой-то остряк прозвал школу «лыгинским университетом». В последние годы школа и в самом деле на семействе Лыгиных держалась. Владимир Семенович, заведующий районо, спрашивал:
— Ну, товарищ Синицына, как лыгинцы, держатся? В городах сейчас люди репетиторов нанимают, а вы вроде у семейства Лыгиных гувернантка. Одним словом, мадемуазель Синицына. — И раскатисто хохотал. Потом переходил на серьезный тон: — Может быть, закроем школу, Нина Ефимовна? Меня уже районные финансисты за горло берут. Им ваша школа — одни убытки сплошные. Посудите сами — учеников горстка, а им учительница персональная, уборщица, топливо — все в копеечку влетает…
— А с Одноличкой как поступить? Тоже закрыть?
— Деревня другое дело. Меня школа беспокоит. Переведем вас в Новиково — там контингент приличный, квартиру дадим, а, Нина Ефимовна?
— Нет, Владимир Семенович, видно, здесь умирать буду. Пенсию мне платят, а остальное как-нибудь само приложится…
Последний раз Владимир Семенович начал без шутки:
— Вот что, Нина Ефимовна, решение мы сейчас готовим — закрыть школу. Вам же самой лучше будет. А Лыгиных переведем в Новиково. Там интернат хороший, будут жить вместе. И вас тоже туда направим. Хотите — предметницей, хотите — в группе продленного дня воспитателем.
Нина Ефимовна горько усмехнулась, сказала со вздохом:
— Школу можете закрыть, Владимир Семенович, ваше право. А я отсюда никуда не поеду. Лыгинских ребятишек я и бесплатно учить буду, если они захотят. Поздно мне пристанище менять…
До первого сентября Нина Ефимовна жила в тревоге. А если действительно школу закроют, что ей тогда делать? Хозяйства у Нины Ефимовны никакого. Были, правда, куры, но в последнее время Нина Ефимовна вынуждена была наполовину поголовье сократить: курица, она зернышко любит, а где его взять? К председателю колхозному идти на поклон — долгая басня, да и самое главное — пустые эти хлопоты. Даже для школы нужного не выпросишь. Года два назад просила для школы машину — дрова привезти. Председатель сказал, как ножом отрезал, категорично:
— У меня своих забот не расхлебать, а тут еще ваши дрова. Машины каждое утро делишь — все дырки не заткнешь.
Нина Ефимовна пыталась вразумить, что школа — это, если глубоко смотреть, тоже председательское дело, без людей он, как полководец без армии, вон сколько на этот счет постановлений вышло, но председатель только махнул рукой и заспешил из кабинета.
Вот и беспокоила Нину Ефимовну реальная теперь возможность без дел оказаться. Летом еще куда ни шло, можно занятие найти на целый день, в лес уйти. А зимой, как ватой поля окутает, тоска несусветная. Глянешь с горки — от белого снега такая резь в глазах появляется, будто целый день на сварку глядела.
…Уже перед самым началом учебного года в школу председатель сельсовета заглянул, обрадовал:
— Знаете, Нина Ефимовна, школу нашу решили не закрывать. Так что работайте на здоровье.
Нина Ефимовна начала благодарить, засуетилась, что-то про угощение заговорила, но председатель пообещал заехать в другой раз и укатил на своем мотоцикле. А Нина Ефимовна уселась на пороге школы и загрустила. Противно самой за себя стало, за предложение с угощением… Выходит, вроде для себя старается учительница, свой кусок хлеба стережет. А ей, собственно, уже ничего не надо. Пенсия ей еще в прошлом году назначена, можно жить без забот, на харчи хватит, да и сын в помощи не отказывает.