— С богом! — ответил на своем конце провода Леха, и мы одновременно выпили.
Первая, пробная, «пьянка по телефону» удалась на славу. Мы с Лехой прекрасно провели два с половиной часа у телефонных аппаратов. Безнадежный, казалось бы, выходной день не пропал благодаря моему революционному изобретению.
Весь срок беременности Инга проходила легко, без каких бы то ни было неприятностей. И вот я повез ее в роддом, чтобы она родила мне сына. Я знал, что у меня будет сын, видел его, еще когда он находился у Инги в животе. Доктор с помощью аппарата УЗИ вывел на экран монитора изображение моего сыночка. Писька была видна. Звать его будут Бенджамин, так мы уже решили. Почему именно Бенджамин? Не знаю, просто понравилось имя.
Израильские врачи придумали такую извращенную, дьявольскую пытку — муж всю процедуру родов должен находиться в палате вместе с женой, смотреть, как она мучается. Я очень этого не хотел, но Инга попросила, сказала, что ей будет легче, если я буду стоять рядом и держать ее за руку. Я уступил. Заранее подготовил себя к тяжелым часам, которые мы с женой проведем в родильной комнате.
Но Инга — здоровая сильная тетка. Родила она меньше чем за два часа, причем без всяких там диких, истерических криков, ломания рук, прокусывания губ от боли. Родила и все. Медсестра показала мне тельце, обтерла его тряпкой, завернула в пеленку, только голова ребенка осталась открытой. Сын мой перестал орать и вдруг посмотрел на меня. И тут я чуть не потерял рассудок — на меня смотрел я сам! Только фантастически, невероятно помолодевший. Медсестра что-то петюкала на малопонятном мне иврите, а я все не мог поверить своему счастью — я стал отцом, полноценным мужчиной!
После того как я увидел свою уменьшенную копию, в голове у меня появилась и осталась уже навсегда мысль: дети — это и есть бессмертие. С этого дня жизнь моя будет продолжаться всегда. Сначала в сыне, потом во внуке и так далее. Когда разложится в земле моя физическая оболочка, я все равно буду жить. В них, в потомках своих! Моя кровь будет бежать по их сосудам. Вот так! Все просто! И не надо никаких философий. Отныне я бессмертен!
Ингу и Бенджамина развезли по разным палатам, и я оказался в коридоре в полном одиночестве. Я вытащил пачку сигарет и намеревался уже пойти покурить, но тут из родильной комнаты №2 вывалился довольный, смеющийся израильтянин, в руках у него была видеокамера.
— Сын! — орал он на весь роддом. — У меня сын родился!
— А зачем тебе камера? Ты что, роды снимал что ли? — поинтересовался я.
— От первой до последней секунды! — ответил счастливый папаша.
— Кому же ты будешь показывать этот увлекательный фильм?
— Ну, я думаю желающих посмотреть будет предостаточно, — самодовольно ответил этот странный кинематографист и скрылся, сунув в рот мятую сигарету.
Я спустился на первый этаж роддома, там оформляли новорожденных.
— Как будут звать твоего сына? — спросила меня строгая регистраторша.
— Биньямин, — это неизвестно откуда появившаяся теща влезла в разговор.
— Анна Исааковна, это мой сын, и как его будут звать, решать буду я, — стал я отстаивать свои права. — Имя моего ребенка — Бенджамин.
Так регистраторша и записала — Шугаев Бенджамин. Теща надула губы и перестала со мной разговаривать. Мне тут же, в регистратуре выдали банковский чек. Израиль вручает определенную сумму каждому отцу за рождение нового гражданина. Мальчики ценятся дороже девочек. Кроме денег я получил еще объемную коробку.
— А это что такое? — улыбаясь, спросил я.
— Противогаз для твоего ребенка, — последовал ответ.
Улыбка медленно сошла с моего лица. Пока у мужчины нет детей, он ничего не боится. Меня совершенно не волновала враждебная, опасная ситуация, сложившаяся вокруг Израиля. Сейчас же мне захотелось посадить семью в самолет и покинуть страну, в которой первый подарок новорожденному — противогаз. От мысли, что какой-нибудь шизанутый Саддам Хусейн может отравить газом моего сына, мне стало жутко. Мне остро захотелось оторвать Саддаму его усатую башку. Но потом я подумал, что у израильтян и арабов свои счеты, и решил не вмешиваться в их разборки. Израиль — не моя страна. «Все, надо валить отсюда. И не в Канаду или Америку, а домой, в Питер. Какого дьявола здесь сидеть?» — размышлял я.
Действительно, мне ведь невероятно повезло: я родился в богатейшей, интереснейшей стране и даже не просто в России, а в красивейшем городе на планете — Санкт-Петербурге. И на что же я променял свое счастье? На страну четырехэтажных небоскребов, которая настолько мала, что даже на большой политической карте мира обозначается цифрой из-за того, что семибуквенное ее название не умещается на отведенной площади? Для евреев Израиль — историческая Родина, но ведь я-то не еврей! Каким же идиотом я был, когда принимал самое глупое решение в своей жизни — поменять величественный, имперский Санкт-Петербург на Кирьят-Моцкин!