Володя подмигнул вахтеру, мол, все в порядке, Полипыч, не волнуйся, твоя доля будет учтена.
Судя по обстановке в Володиной комнате, он был аскетом. Меблировано жилище было скудно. В комнате стояли две железные кровати и тумбочка. Придвинув кровати, мы уселись на них, тумбочка послужила столом, на который мы выставили бутылку водки и разложили разнообразную закуску — хлеб, ливерную колбасу, репчатый лук.
Немного выпив, разговорились. Коля Ничко оказался петербуржцем, причем с Гражданки, как и я. Володя же прибыл в Питер из Псковской области. Родной его город назывался Дно. Мне очень понравилось это странное для населенного пункта название.
— Вова, когда станешь мэром своего города, советую тебе добавить к его наименованию еще одно слово, — сказал я.
— Какое же? — Володя явно заинтересовался.
— Золотое Дно звучит намного солиднее.
— А рядом построй город-спутник, и назови его Двойное Дно, — добавил Ничко.
— Я подумаю над этим, — ответил нам Завгородний и разлил в стопки алкоголь.
В комнату зашла Володина соседка. За солью. Как потом выяснилось, мы оба — я и Инга, как ее звали, одновременно почувствовали: это судьба.
«Это судьба» — так пишут в романах, но жизнь порой очень смахивает на роман.
Инга была рослой, семнадцатилетней девушкой с шикарными каштановыми волосами, она еще не приобрела серого оттенка кожи, характерного для жителей нашего северного города. Напротив, щеки ее были румяными, лицо загоревшее, свежее. И это не удивительно, ведь Инга приехала из богатого солнцем и витаминами Узбекистана. Но она не была узбечкой, об этом говорила ее фамилия — Цехмейстер. Может быть, немка? Нет. Национальная принадлежность выяснилась, когда Инга назвала свое отчество — Яковлевна. Прямо скажем, не арийское отчество. Инге же сразу понравилось мое еврейское имя Аркадий. Плюс к этому я обладаю псевдосемитской внешностью. Госпожа Цехмейстер приняла меня за своего, и разубеждать я ее не стал.
За свою жизнь я уже устал отвечать на вопросы по поводу национальности. И теперь часто говорю, что — да, я еврей. Это неправда, иудейской крови во мне нет, но многим мой ответ почему-то нравится.
«Молодец, не скрывает», — думают люди.
Инга была девственницей и хотела как можно быстрей избавиться от этого «недостатка». Видимо, непорочность казалась ей каким-то средневековым пережитком. Это я почувствовал во время прогулки, на которую мы ушли вдвоем, оставив Завгороднего и Ничко пьянствовать в общаге.
Инга вообще старалась казаться продвинутой девушкой: по приезде в Питер она тут же начала курить, считая, видимо, что это делает ее в глазах окружающих более свободной и раскрепощенной. Она с жадностью ловила характерные питерские выражения и сразу же включала их в свой лексикон. Она поменяла свой дорогостоящий, но неуместный в Питере гардероб на более простые и удобные вещи. Она делала все, чтобы не казаться провинциалкой.
Судя по всему, Инга увидела во мне сильного, достойного мужчину и решила доверить процесс дефлорации мне. Я не был удивлен такой оценкой.
Я всегда чувствую интерес женщин к своей нескромной особе. Я, можно даже сказать, избалован их вниманием, но не ценю его и редко этим пользуюсь. Мне не составляет труда раскрутить на секс практически любую женщину, поэтому элемент охоты, приключения отсутствует. По этой причине я редко изменяю женщине, с которой живу в данный момент. Ведь часто супружеские измены совершаются не для того, чтобы получить какие-то новые сексуальные впечатления. Большинство людей изменяет для самоутверждения, борясь с собственными комплексами.
«Вот, кому-то я еще нужен (нужна), мной интересуются, меня хотят», — такие примерно мысли руководят изменниками.
Меня всегда поражало коварство женщин, которые умудряются вить из мужей веревки, спекулируя своей вагиной. «Иди работай, вкалывай, а то не дам», — говорят они своим слабым, жалким мужчинам. Те идут, дураки, горбатятся. А сами бабы в это время принимают у себя в постели какого-нибудь сильного, независимого мужика, вроде меня, которому наплевать на них, его еще сотни таких же с нетерпением ждут. Тут уже пиздовладелицам спекулировать нечем, и они сами становятся жалкими просительницами. Я так уверенно утверждаю потому, что неоднократно убеждался в этом на собственном опыте.