— Доброго дня, Игнат. Анна Павловна, счастлив вас видеть, — раскланялся он перед девушкой, припал к руке.
— Здравствуйте, Сергей Сергеевич. Какими судьбами в этих местах? — спросила она ровно.
— Ехал мимо, а тут словно потянуло что-то — зайди, говорит, Серж, выпей квасу холодного, не пожалеешь. Как сердцем почувствовал, что вы тут, — разулыбался Старицкий, не спеша выпускать девичью ладонь, так что Анна сама аккуратно, но твердо забрала руку.
— Квас так квас, сейчас сделаю, — услужливо склонил голову трактирщик и вернулся за стойку, мигом растеряв свою вальяжность.
— Как ваша тяжкая служба, любезная Анна Павловна?
— Спокойно, Сергей Сергеевич, — прохладно отозвалась она. — Вы же знаете, у нас тихий город.
— Стойкая вы девушка, не устаю удивляться. Такая юная, такая прелестная — и тянете на плечах подобную ношу… Ваши горожане очень суровые люди, раз возложили ее на вас. Неужели не нашлось другого достаточно ответственного лица?
— Если возложили — значит, доверяют, — ответила Анна.
Подобным образом начинался или заканчивался едва ли не каждый их разговор, и это давно перестало злить, скорее вызывало привычную досаду. И подкрепляло уверенность, что долго в роли управляющего Старицкий не продержится.
— Ну а вы, как же вы? Такая прекрасная девушка, солнце на нашей бренной земле, а вместо того, чтобы наслаждаться жизнью…
Вскоре Анна уже отвечала на все его вопросы, намеки и порывы привычно односложно и почти не вдумываясь. Было очевидно, к чему и зачем он каждый раз начинал этот разговор, рассыпался в любезностях и целовал руки, к месту и нет ввинчивал комплименты и сетовал, что она до сих пор не замужем: сам метил на это место.
Одного она не понимала: его настойчивости. Давно пора было заметить, что девушка не отвечает интересом на интерес и не отказывается от всяческих мелких подарков и знаков внимания только потому, что они действительно мелкие, ни к чему не обязывают, и отказаться от них — значит обидеть дарителя, а ругаться с ним не хотелось. Но нет, раз за разом натыкался на ответную холодность — и раз за разом словно не видел. Может быть, для него это тоже давно превратилось в привычку?..
Разумных причин, зачем бы ему проявлять такое упорство, Анна не видела. Да, она мила, но не роковая красотка. Да, хорошего происхождения, из старого дворянского рода, но ничем примечательным Набели похвалиться не могли. Да и приданое ее, а вернее — все имущество, оставшееся от отца, не было столь уж значительным. И не выглядел Старицкий отчаянно влюбленным, вообще влюбленным не казался. А если бы он хотел затеять аферу с привлечением ее как главы города, то вряд ли так старательно давал бы понять, что в роли городского головы госпожа Набель его не устраивает. Однако и занять ее место он как будто не стремился, и никого определенного на него поставить не предлагал…
В общем, такого поведения Анна не понимала и по возможности просто избегала общества управляющего. Поначалу она еще рассматривала его как возможного жениха, потому что Старицкий представлялся достойной партией, был молод, учтив, к жестокости не склонен и хорош собой — статный, подтянутый, с точеными чертами гладко выбритого лица и всегда аккуратно постриженными и тщательно уложенными льняными волосами. Но мысль эта ушла довольно быстро, когда стало понятно, что к Шнали и его обитателям приезжий относится со снисходительной насмешкой: простить пренебрежение родной землей Анна не могла. Тем более и земля отвечала взаимностью, так что этот вариант ей не подходил совсем.
Отдать должное, Старицкий своего пренебрежения не выпячивал, на словах и в манерах всегда был учтив, но постоянно проскальзывало в речах что-то этакое — не оскорбительное, но показательное. Хотя бы даже вот это "ваши горожане". Себя он жителем Шнали не считал, с сезонным прекращением добычи предпочитал отбывать в Рождественск, а не зимовать тут. Так стоило ли удивляться, что и жители отвечали ему взаимностью?
Анна не засекала, сколько управляющий тянул свой квас, а часов в трактире не было. Понимала, что вряд ли очень долго, но все равно эти минуты казались бесконечными. И не отвяжешься. Попытаться уйти — так вызовется провожать, сослаться на необходимость проехаться по предместьям — тем более может последовать за ней: судя по начищенным сапогам и хлысту с медным оголовьем, который Старицкий теребил в левой руке, лошадь дожидалась у коновязи. А мягких намеков на то, что у нее есть другие дела, мужчина не слышал.