— Я получил этот кинжал, когда являлся одним из руководителей гитлерюгенда, — пояснил он. — Это было еще до войны. С тех пор и таскаю его с собой. — Он провел большим пальцем по лезвию: — Острый, как бритва. А его кончик — тонкий, почти как иголка.
Куно фон Доденбург внимательно посмотрел на кинжал.
— К сожалению, у нас нет ничего, чем мы могли бы заглушить боль, когда ты начнешь извлекать осколок из его тела. И как мы сможем обеспечить необходимую гигиену при такой операции?
— Предоставьте все это дело мне, господин штандартенфюрер. Уверяю вас, я не впервые буду выполнять подобную операцию. В 1943 году в России я этим кинжалом в две секунды отсек пару обмороженных пальцев на ноге одного роттенфюрера. И в результате он остался жив. И с ногами. Что же касается гигиены… — Он расстегнул ширинку и, стоя на башне «тигра», направил тугую струю горячей желтоватой мочи прямо на лезвие своего кортика. — Когда этой весной я попал в больницу с триппером, то врачи, обследовавшие меня, заявили, что моя моча убивает любые микробы. — Закончив промывать лезвие, Матц склонился над Шульце.
— Господин штандартенфюрер, вы лучше держите этого громилу, да крепче. Он силен, как бык. А когда он почувствует мой кинжал в своем теле, то попытается убить всех, кто только окажется рядом. Так что я надеюсь на вас.
Фон Доденбург кивнул и обхватил Шульце так, что гамбуржец не мог пошевелиться. Одновременно Куно сделал так, что его рана оказалась перед глазами Матца, как на ладони. Матц зажал фонарик между зубов, покрепче схватил свой кортик и ввел его в рану Шульце.
Гауптшарфюрер громко вскрикнул, все его мощное тело сотряслось. Но фон Доденбург держал его крепко. Он слышал, как кончик ножа Матца скребнул кость. Шульце закричал снова. Его спина выгнулась, словно в агонии. Фон Доденбург на мгновение освободил руку и засунул свой платок в широко открытый рот Шульце.
Матц действовал быстро. На его лбу выступили бисеринки пота. Кинжал все глубже погружался в рану Шульце, по мере того как из нее высвобождался осколок американского снаряда. Никто не знал, что чувствовал при этом сам Шульце, — засунутый в его рот платок фон Доденбурга надежно скрадывал любые крики гамбуржца. Но фон Доденбург, который весь покрылся потом, удерживая изгибавшегося и старавшегося вырваться раненого, мог легко представить себе, какие муки испытывал Шульце. Очевидно, кинжал Матца казался ему раскаленной кочергой, погружавшейся в рану и делавший телу все больнее и больнее.
Затем Матц выпустил фонарик изо рта и сделал глубокий вдох.
— Извини, здоровенный ты паразит, — пробормотал он и быстрым движением кисти повернул кортик в ране Шульце. Осколок снаряда со звоном упал на броню «тигра». Матц опустился на четвереньки. Его пальцы были вымазаны кровью Шульце. Он весь вспотел и тяжело дышал от неимоверного напряжения.
Фон Доденбург вытащил свой платок изо рта Шульце. Гауптшарфюрер практически мгновенно погрузился в бессознательное состояние. Очевидно, оно должно было казаться ему настоящим блаженством.
Артиллерийская канонада вокруг тоже стихла. Куно сразу догадался, что это означало: закончилась артподготовка перед наступлением. Сейчас американские войска должны были перейти в атаку на немецкие позиции.
* * *— Ну что ж, вперед, счастливчики! — закричал пожилой штаб-сержант. — Наконец-то пришло вам время отработать свое жалованье! — Он покрепче перехватил свой карабин и ринулся в гущу серого дыма, оставшегося после массированных артиллерийских выстрелов.
Весь второй батальон полковника Кокса цепью двигался по склону Голгофы. Разрыв 88-миллиметрового снаряда высветил фигуру сержанта, любителя сыграть в покер, который, стоя на одном колене, всаживал пулю за пулей в сторону немецких позицией из своего «гаранда».
В воздухе просвистел еще один снаряд. Вслед за ним на позиции немцев опустилась тьма. И вдруг следующий разрыв ярко высветил сержанта, по-прежнему стоящего на одном колене, — но уже без головы.
Когда он упал, к нему побежал веснушчатый боец из той же роты и принялся шарить в карманах в поисках тех сорока долларов, которые бойцы должны были разделить между собой, чтобы сыграть потом в покер в память о погибшем. Артиллерия 1-й пехотной дивизии вступила в действие и поразила немецкое 88-миллиметровое орудие[54], которое обстреливало наступавших американцев. Бойцы второго батальона бросились вперед, поскальзываясь на скользкой земле и падая в там и сям отрытые траншеи.
Неожиданный разрыв противопехотной гранаты сбросил бойца, который не мог заснуть перед атакой, в немецкий окоп. Там он обнаружил себя стоящим лицом к лицу с каким-то немцем. Краут, похоже, был так же удивлен этой внезапной встречей, как и янки. Несколько секунд они так и простояли неподвижно, точно загипнотизированные. У американского бойца был карабин, а у немца в руках — ничего. Но американец все равно не мог использовать свое оружие: траншея оказалась чересчур узкой для этого.