«Я все еще цел, сердце бьется почти нормально, дюжина сигарет, позавчера ел похлебку, сегодня добыл банку консервов (вытащил из контейнера, сброшенного с самолета), теперь каждый снабжается, как может. Поплевываю в бункере, топлю мебелью. Мне 26 лет, я один из тех, кто любил орать «хайль Гитлер!» вместе со всеми, а теперь подохну как собака, либо попаду в Сибирь...»
Отослал в Германию свое последнее письмо и командующий окруженной армии. Паулюс адресовал письмо жене.
Оно лаконично, генерал-полковник видел бесславный конец своей армии, смирился с ним:
«Я, как солдат, стою там, где стою теперь, я выполняю приказ. Какова будет моя судьба, я не знаю. Я должен ее принять такой, какой даст мне бог».
Паулюс уповал и надеялся уже не на Гитлера, а на бога...
В завершающий этап Сталинградской битвы к великому у Волги сражению внимательно присматривались и наши союзники.
Размах сражения и победы советских войск были неожиданными для Вашингтона и Лондона.
Биограф Рузвельта Д. Барнс писал:
«Президент недолго сомневался в значении Сталинграда для всей войны. По мере того как немцы увязали в этом сражении... становилось ясным, что Гитлер вновь не достигнет своих целей до зимы, а англо-американцы смогут использовать самое драгоценное для них — время».
В дни, когда Советская Армия в Сталинграде добивала окруженную вражескую группировку, Черчилль и Рузвельт писали И. В. Сталину.
Черчилль: «К нам поступают славные вести о Вашем наступлении. Мы следим за наступлением затаив дыхание. Всяческие добрые пожелания».
Рузвельт: «Вести из района Сталинграда самые обнадеживающие, и я шлю Вам свои самые горячие поздравления».
Черчилль: «Мы все с восхищением следим за великолепными наступательными операциями, которые проводит Красная Армия».
Рузвельт: «С глубоким и вечным чувством благодарности конгресс Соединенных Штатов в совместной резолюции просит передать от имени народа Соединенных Штатов Вооруженным Силам и вспомогательным частям наших союзников на суше, на море и в воздухе наилучшие пожелания и приветствия...»
Черчилль: «Мы глубоко ободрены растущими размерами Ваших побед».
Рузвельт: «Выражаю мою высокую оценку продолжающегося наступления Ваших армий. Принцип постепенного перемалывания сил противника на всех фронтах начинает давать свои результаты».
О победе советских войск под Сталинградом американский президент и британский премьер знали не только из газет, радиопередач, сводок. Знали они это и из донесений своих личных представителей, которые убеждались в беспримерном подвиге советских людей у стен Сталинграда.
Одного из личных представителей американского президента звали Патрик Херм. Это был бригадный генерал, бывший некогда министром обороны США. В сопровождении полковника, помощника военного атташе посольства США в Москве Ричарда Парма и майора авиации Джона С. Генри Патрик Херм прибыл в наш город, чтобы получить здесь свежую, из первых рук информацию о Сталинградском сражении, оценить мощь Красной Армии.
В Сталинграде члены военной делегации союзников встречались и беседовали с командующим Юго-Западным фронтом генерал-полковником Н. Ф. Ватутиным, генерал-майором И. М. Чистяковым и другими нашими военачальниками. Гостей вывозили на передовые позиции. В стереотрубу американцы внимательно наблюдали за наступательными операциями воинов 62-й армии.
Позже делегация побывала в Серафимовиче и в освобожденной нашими войсками станице Голубинской, где совсем еще недавно базировался штаб 6-й немецкой армии.
Сопровождая американскую делегацию, я выслушал от ее представителей немало лестных слов в адрес советских солдат и командиров, об их мужестве, стойкости. Гости восхищались нашими победами, удивлялись русскому морозу...
Обо всем увиденном в Сталинграде Патрик Херм и сопровождавшие его лица, несомненно, доложили своему президенту, как рассказали и о бесчисленных вопросах советских людей о сроке открытия второго фронта. На совещании двух руководителей союзных с СССР государств в Касабланке Черчилль и Рузвельт рассмотрели основные стратегические проблемы с участием начальников своих штабов, высоко оценили победы Советского Союза на фронтах Отечественной войны и сошлись на том, что... можно смело доверить нашей стране и в дальнейшем нести основное бремя войны и неизбежных потерь.
В совместном письме к И. В. Сталину Рузвельт и Черчилль написали о своих планах довольно расплывчато: «Мы хотим немедленно сообщить Вам о наших намерениях. Мы полагаем, что эти операции, вместе с Вашим мощным наступлением, могут, наверное, заставить Германию встать на колени в 1943 году. Нужно приложить все усилия, чтобы достигнуть этой цели».
И ни слова о том, когда же, наконец, будет открыт второй фронт.
В ответном послании И. В. Сталин с завидной выдержкой написал: «Я был бы Вам признателен за сообщение о конкретно намеченных операциях в этой области (открытие второго фронта.— А. В.) и намечаемых сроках их осуществления. Что касается Советского Союза, то я могу Вас заверить, что Вооруженные Силы СССР сделают все от них зависящее для продолжения наступления против Германии и ее союзников на советско-германском фронте. Мы думаем закончить нашу зимнюю кампанию, если обстоятельства позволят, в первой половине февраля сего года...»
Уже после победы у стен Сталинграда на просьбу Советского правительства дать конкретные разъяснения принятых в Касабланке решений Черчилль по согласованию с Рузвельтом сообщил, что вторжение англо-американских вооруженных сил на европейский континент планируется на ...август-сентябрь 1943 года...
Советский Союз и его армия вновь остались один на один в борьбе с врагом, вновь могли рассчитывать лишь на свои силы.
Глава девятая
ПОЗОРНЫЙ ФИНАЛ 6-й АРМИИ
Бои шли в центре города. Советские бойцы неумолимо, шаг за шагом приближались к площади Павших борцов, к зданию универмага, где в глубоком подвале прятался штаб 6-й армии во главе с командующим Паулюсом. Между тем, остатки вражеской группировки вопреки смыслу продолжали в кольце окружения сопротивляться с отчаянием обреченных.
О чем думали, о чем размышляли, на что надеялись в те победные для нас и позорные для фашистской Германии дни и часы ожидающие неизбежного финала враги и, в первую очередь, старшие офицеры, генералы? В начале 1943 года мы могли об этом лишь догадываться, а узнали позднее, когда были допрошены нашими сотрудниками плененные генералы и офицеры противника, когда увидели свет воспоминания бывшего командира полка Луитопольда Штейдле «От Волги до Веймара» (в немецком издании «Решение на Волге»), бывшего адъютанта командующего 6-й армией полковника Вильгельма Адама «Трудное решение», бывшего подполковника Иоахима Видера «Катастрофа на Волге», бывшего командира батальона Гельмута Вельца «Солдаты, которых предали»,[21] бывшего командира 24-й танковой дивизии генерал-майора Арно фон Ленски «Сталинград— конец и пробуждение». И, наконец, многое разъяснили страницы из личного архива бывшего фельдмаршала Фридриха Паулюса.[22]
Непосредственные свидетели сокрушительного краха германской военщины и нацизма на берегах Волги довольно подробно описали фактическую сторону событий 1942—1943 годов в том виде, как они им представлялись, дали объективную оценку поражения фашистской Германии в битве за Сталинград.
Генерал артиллерии фон Зейдлиц-Курцбах, неопровержимо и трезво оценивая катастрофическое положение армии со снабжением и мероприятия главного командования по деблокаде, еще 25 ноября 1942 года высказал Паулюсу в памятной записке суровую правду. Зейдлица не пугала мысль действовать вопреки строгому приказу Гитлера. Памятная записка — пример гражданского мужества, смелости, готовности к самостоятельным действиям.