Допросы военнопленных помогли еще раз удостовериться в чудовищной бесчеловечности фашистской разведки. Оказывается, абвер стал привлекать для диверсионной работы... советских детей! Вывезенные гитлеровскими извергами в Германию подростки 12—15 лет, которые прежде воспитывались в детских домах, направлялись на учебу в диверсионные школы. Затем под видом бездомных, разыскивающих родителей дети оставлялись в освобожденных нашими войсками районах с приказом выводить из строя паровозы, устраивать крушения воинских эшелонов. Весной 1943 года в наше управление НКВД пришли первые подростки, которые поведали о своих мытарствах в фашистской неволе и сдали врученную им офицерами абвера взрывчатку.
Война с врагом продолжалась и в полностью освобожденных районах Сталинградской области. В некоторых районах остались вооруженные банды, которые пытались бесчинствовать в нашем тылу, заниматься убийствами советских людей, терроризировать и грабить местное население.
Банды, как правило, состояли из бывших карателей, полицейских и иных фашистских пособников, преступления которых перед советским народом закрывали им путь к добровольной сдаче в плен. Банды укрывались в лесах, в заброшенных фронтовых землянках и глухих, покинутых жителями хуторах.
Поиски оставленной врагом агентуры, а также предателей и фашистских карателей (не успевших бежать с гитлеровцами и рассчитывавших замести следы своих преступлений перед советским народом) были усложнены тем, что ряды наших чекистов заметно поредели после Сталинградской битвы: одни погибли в сражениях, другие находились на излечении в госпиталях, третьи служили в действующей Советской Армии. Несмотря на это, за несколько месяцев после полного освобождения от фашистов Сталинградской области все оставшиеся группы немецко-фашистской разведки были разоблачены. Абвер и предатели Родины вновь терпели полное поражение.
В Калачевском районе ранней весной 1943 года непродолжительное время действовала группа изменников во главе с Тимофеем Поттиховым, родившемся неподалеку от Калача-на-Дону в селе Малая Лучка. В свое время Поттихов дезертировал из рядов Красной Армии, вернулся в родное село, а когда в Малые Лучки пришли оккупанты, предложил им свои услуги, стал полицейским, карателем.
В январе, после освобождения района от оккупантов, Поттихов вместе с двумя такими же, как и он, отщепенцами скрылся в займище. Чтобы не умереть от голода, бандиты занимались грабежами, воровством. Наглели день ото дня: в хутора начали приходить уже не ночью, а днем. Однажды задержали сотрудника РО НКВД (он был не в форме, а в лицо бандиты его не знали) и заставили искать для них в озере затонувший автомат. Затем бандиты стали уговаривать:
— Приставай к нам — не пожалеешь. В золоте станешь купаться! У нас всяких дензнаков завались. А марок — не сосчитать. Кто сам будешь?
— От призыва в армию скрываюсь,— нашелся наш сотрудник.— Не желаю голову под пулю класть. Жить охота.
Бандиты расхохотались, поверили лжи и... приняли новичка в банду.
Вскоре внедрившийся в банду сотрудник Сталинградского УНКВД сообщил в райотдел, что в ближайшую ночь некто Антюфеев навестит в хуторе свою мать.
Двое суток ждали чекисты в засаде бандита, но он не явился.
— Или товарищ Николай дал неточные сведения, или же мы прозевали Антюфеева,— предположил член опергруппы Ершов.
— Прозевать не прозевали,— ответил чекист Григорий Кривоножкин.— Но, думается, что бандит опередил нас и сейчас в хуторе прячется.
Решили обыскать двор и дом Антюфеева. Один из чекистов остался в засаде, двое пошли в хутор Кумовка.
В дом, где хозяйка готовила обед, вошли неслышно. Тщательно осмотрели сени, погреб. Внимание привлекла свежая побелка русской печи, заложенная кирпичом загнетка.
Хозяйка перехватила взгляд нашего сотрудника, прижалась к стене и в испуге закрыла ладонью рот.
Кривоножкин ударил носком сапога в загнетку. Кирпичи рассыпались, и все услыхали сдавленный, идущий словно из-под земли голос:
— Не стреляйте... Я сам все расскажу...
Пришлось помочь бандиту вылезти из его убежища, взломать кирпичную кладку.
Антюфеев предстал мятый, обросший. Безропотно отдал пистолет, кинжал с эсэсовской-эмблемой. У бандита изъяли несколько бланков паспортов и истертый клочок бумаги с текстом на немецком языке.
— Пропуск это,— угрюмо и безысходно сказал арестованный.— Ежели немца встречу — ему в нос суну. Чтоб понял, что я не чужой...
Короткий допрос выявил, что главарь небольшой банды собирается также наведаться в хутор.
— Зазноба тут у него проживает. К ней и ходит. Но осторожничает наш Тимоха: коли в хуторе все спокойно — его мать возле колодца с ведрами встречает. Увидит Тимоха, что ведра белым платком покрыты — смело идет. А нет белого платка — назад в лес вертается...
Усадьба, в которой проживала мать главаря банды, находилась в центре Малой Лучки.
Чекисты под командованием оперработника Калачевского райотдела УНКВД Г. М. Кривоножкина прятались в укрытии.
Один занял место возле плетня, другой остался в овраге, третий укрылся в глубокой траншее, вырытой еще в дни обороны нашими частями.
Миновала ночь, забрезжил рассвет.
Рындич дал знак: «Внимание!»
Спустя несколько минут из усадьбы вышла старуха с ведром, накрытым полотенцем. Закрыв калитку, хозяйка медленным шагом двинулась через огород.
У плетня воровато оглянулась, приподняла хворост и пролезла в образовавшийся лаз.
— Здравствуй, сыночек...— донесся до чекистов тихий голос.— Исхудал-то как — прямо жалость берет. И лицом почернел. Повинился бы перед властями, авось простили бы они тебе все...
— Как же — простят! — усмехнулся Тимофей, забирая у матери ведро.— К стенке они меня поставят! Мне прощения нет. Крови на мне много. Я на свою жизнь рукой махнул. Другого ничего не остается, как только стрелять поодиночке товарищей большевиков.
Обрез главарь банды положил на бугорок, сам жадно глотал куски хлеба.
Медлить было нельзя, и Кривоножкин направил взведенный автомат на бандита,
— Руки вверх! Стрелять буду!
Тимофей отпрянул, выронил краюху хлеба, оглянулся и увидел позади себя еще одного чекиста.
— Сдаюсь...— выдохнул бандит и поднял трясущиеся руки
Чекисты связали Поттихова и повели в дом.
— Упокой, господи, душу раба твоего Тимофея! — запричитала мать бандита.
На первом же допросе Поттихов рассказал о деятельности своей банды.
— А Антонова в камышах найдете. Один он там. Как волк один. Заговариваться последнее время стал, кажется, умом тронулся...
То, что последний бандит прячется неподалеку от совхоза «Победа Октября», подтвердили мальчишки:
— На рыбалку надумали пойти. Глядим, а в зарослях камыша кто-то хоронится.
— Узнаешь Антонова? — спросил Кривоножкин у Николая, который вновь надел форму.
— Узнаю,— ответил Николай.— Верно арестованный сказал: не в своем Антонов уме. С автоматом ни на минуту не расстается. Чуть что — готов стрелять.