Засада на бандита была устроена в камышах. По пояс в холодной воде чекисты простояли не шелохнувшись целую ночь.
На рассвете послышался плеск, шуршание камыша. Антонов шел прямо на чекистов, крепко прижимая к себе «шмайсер».
— Бросай оружие! — приказал Кривоножкин.
В ответ хлестнула автоматная очередь, которая скосила над головами чекистов верхушки камыша.
Одновременно прозвучали два пистолетных выстрела.
И Антонов пошатнулся, выронил автомат.
ПАМЯТНЫЕ ВСТРЕЧИ
В первых числах декабря 1943 года мне сообщили о времени прибытия в Сталинград спецпоезда с правительственной делегацией.
Декабрь был стужий, и, стоя на перроне разрушенного вокзала, возле недавно заново проложенной железнодорожной линии, я с моим заместителем Ганиным гадал: «Долго ли пробудет у нас состав?»
Наконец показался паровоз и за ним несколько вагонов.
Возле вокзала они замерли. Не прошло минуты, как из дверей одного из вагонов спустился Иосиф Виссарионович Сталин. Был он в знакомой длиннополой шинели.
Товарищ Сталин возвращался в Москву со встречи глав правительств трех союзных держав, которая проходила в Тегеране с 28 ноября по 1 декабря 1943 года. На конференции было обсуждено положение на фронтах.
Основным вопросом было открытие второго фронта и в качестве поддержки этой операции — высадка союзных войск в Южной Франции, послевоенное сотрудничество и обеспечение прочного мира между народами, политическое будущее устройство Германии. Тегеранская конференция имела огромное международное значение, на ней восторжествовали принципы сотрудничества великих держав антигитлеровской коалиции. В подписанной декларации подчеркивалось, что СССР, США и Англия «будут работать совместно как во время войны, так и последующее мирное время».
В числе руководителей области, встречавших правительственную делегацию, был и я.
— Мне много рассказывали о беспримерном мужестве и стойкости наших бойцов и командиров по обороне высоты 102,0 в Сталинграде в дни битвы. Хотелось бы увидеть эту высоту. Где она? — ответив на приветствие встречающих, спросил товарищ Сталин.
— Это Мамаев курган. Во время обороны города он значился на всех картах как высота 102,0. Он слева от вокзала, но отсюда, к сожалению, не виден. По пути на Москву обязательно увидите.
Из соседнего вагона на перрон вышли народный комиссар иностранных дел В. М. Молотов и Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов, которые принимали участие в Тегеранской конференции.
— Что это за здание из красного кирпича? — спросил товарищ Сталин, указывая на разрушенный дом неподалеку от вокзала.
— В девятнадцатом году там размещался штаб обороны Царицына. Вам, товарищ Сталин, должно быть знакомо это здание.
Иосиф Виссарионович кивнул. Достал трубку, но не закурил и пристальней всмотрелся в руины здания, где позже был размещен Волгоградский государственный музей обороны.
— Верно ли, что сейчас принимаются все меры и прикладываются все силы, чтобы как можно быстрее восстановить Сталинград? Как скоро продвигается дело с расчисткой развалин, используются ли в этой связи пленные?
— Так точно. Но используем далеко не всех, так как многие из них тяжело больны дистрофией и сейчас лечатся.
Сталин продолжал смотреть на развалины, которые окружали станцию, на обгоревшие в огне сражений стены вокзала. Казалось, Сталин не в силах отвести от них взгляда и хотел надолго запечатлеть все в своей памяти.
Короткое время стоянки состава подошло к концу. Мы простились с Иосифом Виссарионовичем, пожелали ему счастливого возвращения в столицу.
И правительственный состав, медленно набирая ход, ушел в Москву.
Я смотрел вслед последнему вагону и радовался, что товарищ Сталин не вспомнил о медали, которую отказался принять некоторое время назад. А дело было в следующем. После победного завершения Сталинградской битвы по решению Сталинградского городского комитета обороны и горисполкома товарищ Сталин в числе других военачальников был награжден новой, только что учрежденной медалью «За оборону Сталинграда». Награждение санкционировал ЦК партии. Мне и Пигалеву было поручено вручить награды также товарищам Жукову, Василевскому, Воронову.
Увидеться в Кремле с товарищем Сталиным в те дни было не просто. Верховный Главнокомандующий был занят разработкой операции на Курской дуге.
Мне предложили связаться с товарищем Поскребышевым.
— С какой целью вы прибыли из Сталинграда? — спросил он меня.
— Выполняю почетную миссию: должен вручить товарищу Сталину, который очень много сделал для победы под Сталинградом, недавно учрежденную медаль «За оборону Сталинграда».
— Я доложу,— сказал Поскребышев и скрылся за дверью.
Мы с Пигалевым остались ждать.
Минуло пять, затем десять минут.
Я решил позвонить в Сталинград, связался с товарищем Чуяновым.
Услышав в трубке измененный расстоянием голос первого секретаря обкома, я сообщил, что товарищ Сталин занят и не может нас принять.
— Немедленно уходите! — потребовал Алексей Семенович.— Товарищ Сталин сейчас звонил мне. Иосиф Виссарионович очень рассержен. Отругал меня за то, что мы раздаем медали без достаточного для награждения повода! Сказал, что награждать надо лишь непосредственных участников сражения и обороны Сталинграда!
— Обратно медаль не увезу! — упрямо ответил я и оставил награду в Кремле.
В тот же день товарищ Калинин более двух часов подробно расспрашивал меня о тех лишениях, невзгодах, которые перенесли мой город и моя область за время героической битвы на Волге, за двести огненных дней и ночей.
Что же касается медали, то она не вернулась в Сталинград. Товарищ Сталин согласился принять заслуженную им награду.
В 1952 году мне показали один из трофеев советских войск в городе, а именно тяжелый литографический камень, доставленный в Харьков еще в августе 1942 года специальным самолетом из Берлина для печати фашистами известия о взятии крепости на Волге. «Сталинград пал! — гласил заранее и, как оказалось, преждевременно подготовленный рейхсминистерством пропаганды текст.— Москва — это голова Советского Союза, Сталинград — его сердце».
Этот трофей решили передать в музей обороны Сталинграда. Пусть он хранится там на века как историческая реликвия.
Сегодня гитлеровский литографический камень можно увидеть среди других многочисленных экспонатов Волгоградского государственного музея обороны. Там же, в музее, хранится и другая реликвия — почетный меч, дар короля Великобритании Георга IV гражданам Сталинграда. Меч вручил товарищу Сталину У. Черчилль.
Когда я читал строки грамоты президента США о доблестных защитниках моего города, об их храбрости, силе духа и самоотверженности, то сквозь строки почетной грамоты Ф. Рузвельта видел чекистов Сталинграда, бойцов незримого фронта, бойцов легендарной 10-й стрелковой дивизии войск НКВД, которые не знали отступления.
После войны мне было очень приятно встретить в воспоминаниях А. И. Родимцева знакомые фамилии сталинградских чекистов:
«Эти товарищи, знавшие каждый переулок, каждый дом, оказывали нам немалую помощь,— писал генерал-полковник о моих товарищах.— Они стали хорошими разведчиками и проводниками при осуществлении боевых операций. В памяти остались фамилии Петрухина, Поля, Ашихманова и некоторых других, прошедших вместе с нами трудную школу в дни обороны города и не раз проявлявших мужество и отвагу».
Священная Сталинградская земля стала свидетельницей подвига многих и многих героев.
Они навсегда остались живыми в моей памяти, в памяти советского народа.
«Победа под Сталинградом была не просто победой, она была историческим подвигом. А подлинная мера всякого подвига может быть справедливо оценена только тогда, когда мы до конца представим себе — среди каких трудностей, в какой обстановке он был совершен».