– Дикие нравы! – пробормотал Мэтт. – Нет, у нас такого не бывает…
– А все-таки? Если вдруг король умер, кто-нибудь помимо сына может претендовать на трон?
– Фиона, что тебе в голову лезет! – возмутилась Втайла.
Тем временем мы дошли до Сада.
Я решила, что буду рассуждать трезво и холодно, как в королевском суде. Значит, так: никому, кроме Терлеста, смерть Вьорка не выгодна. Если только Крадиру, которому надо будет еще и брата на Бесплодные Равнины отправить. Ну нет, это уже чересчур.
А Терлест? Неужто он на такое способен?!
На обратном пути я решила рассказать гномам, как однажды провела целый день в Саду с Терлестом и Крадиром.
– Крадир такой… С ним интересно. Он внимательный, не то что этот надутый Терлест. – Я, пожалуй, немножко преувеличила недостатки наследника. – Мне кажется, он никого, кроме себя, не видит и не слышит. Себялюб.
– Ты не права, – мягко возразил Мэтт. – Я знаю, что Терлест тебе кажется не слишком-то приятным. И что тебя не жалует, но…
– Знаешь, он очень нежно любит отца, – заявила Втайла. – И не имеет ничего против тебя – девочки по имени Фиона. Но с трудом переваривает, что ты стала его мачехой. Просто ревнует.
– Что?.. – недоуменно пробормотала я. – Ты имеешь в виду…
– Фиона, ты что, не знала? – изумился Стради. – Еще когда была жива Кренна, предыдущая королева, он всем своим видом показывал: «Моя семья – это мой отец и я. Ну и Крадир. Мать моя давно умерла, и никаких других, тем более человеческих, женщин в нашей семье быть не может». Все говорят, что человеческой жене Терлеста ох как тяжело придется.
Что же это получается?
Смерть Вьорка выгодна только Терлесту. Терлест души в отце не чает. Прихожу я к мужу и тонко так намекаю, что его собственный сын желает ему смерти. А он пальцем у виска крутит. Или как там у гномов принято…
Теперь я поняла, почему не стали немедленно выяснять, кто подсунул гвизарму. Потому что версия об убийстве приходила в голову только Щитам. И те, поразмыслив, решили, что в здравом уме на это никто не пойдет. Не было таких случаев в Хорверке. Ни-ког-да.
А вдруг теперь – тот самый первый случай?..
Но зачем убивать короля? Для чего? Должен же в этом быть какой-то смысл. Но смысла губить Вьорка по крайней мере мои Щиты не видят совершенно. И гномы в доме Твана, пожалуй, тоже.
«Кто же они?» – вновь и вновь спрашивала я себя. Может, этим гномам муж поручил во всем разобраться? Но почему же тогда здесь нет его Щитов, Крадира, Сориделя, меня, наконец?!
Может, это члены какого-нибудь тайного общества любителей непознанного? Увидели, что Труба не назначил никакого расследования, и решили разобраться во всем самостоятельно. Вот теперь и подозревают всех и вся. Начиная с самых невиновных…
Тайное общество, тайное общество… Меня смущало слово «тайное». Не понимаю, от кого им скрываться? И зачем? Король никому не запрещал строить предположения, отчего он чуть было не отправился на встречу с Крондорном. Подслушивать и подглядывать у гномов не принято – так и собирались бы спокойно у себя дома. Или они у себя дома и сидят – просто какой-нибудь из Тванов был настолько любопытным, что повесил эту раковину и подслушивал, что у соседей творится?!
Тут меня осенило: если они подозревают даже меня, то, конечно, им нужно скрываться! И держать все в тайне даже от самых близких. Хотя бы потому, что они этих самых близких в первую очередь и подозревают. И, наверно, правильно делают: я вот тоже начала свои размышления с того, что это убийство могло быть нужно сыновьям мужа.
Ничего не понятно, – ясно лишь, что мне с ними по пути. Мужу сейчас не до того, Щиты не знают, что и думать, – значит, я сама узнаю, кто желал смерти Вьорку. Только стоит ли мне общаться с этими гномами, раз у них все так тайно? Думаю, что нет. Но прийти в дом Твана и послушать – приду. Надо во всем разобраться самой!
Вечером я снова была у мужа.
– Вьорк!
– Тс-с…
Король сидел на краешке кровати. Единственная зажженная свеча в высоком бронзовом подсвечнике давала неяркое голубоватое пламя. Над туалетным столиком – прямо в воздухе – висела небольшая бусина. Или горошина?
– Иди сюда скорее, – вполголоса позвал меня муж. – Только не спугни!
Я подошла, стараясь ступать как можно тише, и присела на низенькую скамеечку.
– Вот, сюрприз тебе приготовил. – Вьорк на ощупь нашел мое плечо. Его ладонь, занесенная над горошиной, чуть дрогнула.
– Вьорк, смотри же под ноги! – Рядом со мной внезапно раздался голос молодой гномихи, мягкий и мелодичный.
Ашшарат всеблагая! Я оказалась в Саду!
Растерянно оглядевшись, я обнаружила, что Сад какой-то не такой. Вроде и наш, знакомый, и в то же время…
По дорожке неторопливо прогуливалась королева – именно королева, я это сразу поняла. Молодая и красивая, в ярко-желтой шали, концы которой с изящной небрежностью были перекинуты за спину. Совсем маленький гномик в симпатичном кафтанчике цвета увядших листьев и зеленых башмачках явно только недавно научился ходить. Но при этом держался с большим достоинством, и я поймала себя на мысли, что еще неизвестно, кто кого ведет – королева сына или же он свою маму.
Вьорк чуть сжал свою руку на моем плече. Как я сразу не догадалась! Волшебная горошина! Я по-прежнему сижу у Вьорка в спальне, а вижу и слышу…
Так вот оно что! Я попала в детство Вьорка!
– Хочешь пойти к няне на руки?
Из-за куста шиповника, поддерживая рукой длинную юбку, к гномику кинулась пожилая няня.
– Вьорк, не шали!
В ту же секунду гномик бросился навстречу няне, споткнулся и со всего маху врезался в куст. Обе женщины кинулись к ребенку.
И тут гномик заорал. Ого! Прозвище Трубе наверняка дали еще в далеком детстве.
Не доверяя няне, мать подхватила малыша на руки, и тот мгновенно успокоился.
– Сколько раз я тебе говорил, не таскай Вьорка на руках! Он уже тяжелый! А главное, взрослый!
Если бы я не знала, что Вьорк – тот самый маленький гномик, то решила бы, что именно он сейчас появился в Саду. Отец Вьорка подошел к матери, и мне показалось что он собирается… ну, скажем, хлопнуть ее пониже спины. Та шутливо увернулась, несмотря на немалый вес сынишки.
– Дай его мне. Вьорк, иди к папе. – Няня что-то неодобрительно проворчала. – Тетушка Ситта, мы сами с ним погуляем.
Вдруг все переменилось: я повисла где-то под потолком Чертога. Внизу творилось что-то невообразимое: песни, пляски, речи… Счастливые король и королева. Вьорк, подросший и, видно, впервые допущенный на настоящий «взрослый» пир. Здравицы… гулянье… Фейерверк прямо в зале…
От следующей картины у меня захватило дух: я вдруг оказалась высоко-высоко в горах. Внизу проплывали клочья облаков (или это был туман?). А еще ниже, в залитой солнцем долине, строились в боевые порядки гномы в доспехах и шлемах, с мечами в руках. Начищенные наконечники копий блестели, там и сям виднелись боевые штандарты. Отразившись от чьего-то щита, солнечный луч резанул мне по глазам.
– Вьорк! А что это за битва?
Мой вопрос повис в воздухе. Муж настолько погрузился в воспоминания, что даже не услышал меня. А я не стала настаивать.
Было еще много-много картин – рождение Терлеста, еще совсем молодой Вьорк учит маленького Крадира читать, они втроем отплясывают на каком-то празднике… Мне кажется, я уснула, не досмотрев чудесные картинки до конца.
Глава V
– О Крондорн, о Крондорн, о Крондорн, ты самый великий и могучий бог!
Храм Прозрения постепенно пустел.
О человечьих храмах Фиона рассказывала совсем уж смешные вещи. Якобы люди очень часто собираются там на совместную молитву, но каждый просит бога о своем. Представляю себе: соберется человек сто, и все наперебой меня о чем-то просят. Одновременно. Не знаю, как их боги такое терпят, а я бы за это убил.
У нас гномы приходят к Крондорну сообща только для того, чтобы дважды не повторять одно и то же. Если бы за спасение Вьорка каждый благодарил, когда у него найдется для этого время, думаю, Крондорн зарекся бы нас спасать.