Моих людей, по словам Тарси.
Наших людей, полагала я.
От этой мысли мою грудь опять сдавило.
Меня уже предупреждали, что моя комната может оказаться довольно холодной в зимнее время, если я не найду способ защититься от ветра, который задувал в отверстия в горных стенах. Это даже вопреки значительному количеству ветрозащитных насаждений и щитов, размещённых снаружи этих дверей. За последние несколько недель мне говорили, что зимы в Памире придавали совершенно новое значение концепции смены времён года. Всё внутри пещеры умирало. По крайней мере, всё, что не поддерживалось искусственным путём.
В этой части света всё живое каждый год перерождалось, начиная с нуля, с самой смерти.
Но я уже приняла решение.
Я не могла остаться здесь.
Я их всех подвергну риску, если останусь здесь.
В любом случае, я уже решила, что не могу просто прятаться с остальными видящими. Пришло время вернуться, сделать что-нибудь. Конечно, мне придётся уйти незаметно; Балидор впадёт в истерику, если узнает, что я вообще подумывала покинуть Памир.
Но всё это детали, на самом деле.
Я не из тех, кто мог просто забиться в дырку в горах и ждать Армагеддона. Может, я отправлюсь к китайским видящим. Посмотрю, поговорят ли они со мной.
Я всё ещё обдумывала это в голове, приближаясь к своему сегменту пещер, как вдруг я резко остановилась.
Встав как вкопанная, я прислушалась.
Чувствуя, как сердце сжалось в груди, я всматривалась в темноту, внезапно уверившись, что я здесь не одна. Я посмотрела туда, откуда пришла, в сторону факелов, освещавших вход в пещеру. Нервозность рябью пронеслась по моему свету, но я не могла определить её источник.
— Касс? — позвала я. — Эй, это не смешно.
Никто не ответил.
Большинство других видящих к этому времени уже спало, да и вообще мало кто жил в этом сегменте пещеры. Обычно моими единственными посетителями были Касс, Джон и время от времени Балидор. Я скучала по своим друзьям, но в то же время всё понимала.
В эти дни я представляла не самую весёлую компанию.
По правде говоря, я в основном находилась в одиночестве с тех пор, как мы вернулись из оплота Салинса — вероятно, именно поэтому Вэш попросил о встрече.
Мои друзья старались изо всех сил… по крайней мере, первые несколько недель.
В итоге я даже их взяла измором. Находиться в обществе других видящих также было утомительно. Я влияла на них, и мне ненавистно было видеть выражения их лиц, когда они задавались вопросами на мой счёт, что же я теперь буду делать, учитывая мои варианты.
Я сделала ещё один шаг.
Задержав дыхание, я прислушалась.
Прежде чем я успела вновь задышать, по моему свету скользнула боль.
Она была такой сильной, что я не могла пошевелиться, не могла видеть сквозь свет, вспыхнувший перед моими глазами. Может, это из-за всех факторов, которые, по словам других, делали всё хуже — фаза, на которой мы остановились, тот факт, что мы оба слишком много пробыли в одиночестве, тот факт, что я всё ещё иногда чувствовала, как он наблюдает за мной, задаётся вопросами.
Я стояла там, наполовину присев, подавляя прилив эмоций, которые пытались упорядочиться в моей голове, как он вдруг появился рядом со мной.
Шок заполонил мой свет.
Я уверена, что я спала…
Не успела я издать ни звука, как он накрыл мой рот ладонью, вжимаясь в меня, удерживая меня у каменной стены.
Я не противилась ему, но и не расслаблялась.
— Ш-ш-ш, — пробормотал он. — Идём со мной, — его боль усилилась, делаясь такой неукротимой, что я прикрыла глаза и ахнула ему в ладонь. — Идём со мной… пожалуйста, Элли.
Я уставилась в его лицо, стараясь думать вопреки этому, увидеть его по-настоящему.
— Не кричи, — сказал он, прижимаясь ко мне. — Обещаешь, что не будешь кричать?
Я почти не колебалась перед тем, как кивнуть.
— Как ты пробрался сюда? — спросила я, когда он убрал ладонь.
— Идём со мной. Пожалуйста, Элли… пожалуйста.
Боль очередным приливом заполонила его свет в таком количестве, что я едва его видела. Я чувствовала, как он притягивает меня. Мои колени подкосились, когда он притянул меня ещё сильнее, вплетаясь в меня так же сильно, как я в него, когда мы находились в хижине.
На протяжении долгого мгновения я не могла дышать.
— Прости меня, — пробормотал он. Слёзы навернулись на его глаза, и он принялся целовать моё лицо. — Боги, Элли. Прости меня, пожалуйста. Я люблю тебя. Я сделаю что угодно.