Ответ оказался сложнее, чем я думала. Я все еще была собой, но мое сознание как будто расширилось, чтобы вместить в себя как можно больше деталей окружающего мира.
– К концу дня ты перестанешь улыбаться, – голос Рена прервал мои мысли, и брат поерзал в седле.
Я только усмехнулась.
– Мне все равно, буду я улыбаться или нет. Лишь бы не возвращаться назад в карету. – Над нами кружили огромные черные птицы, но в остальном, единственным подвижным объектом на равнине была качающаяся от ветра трава. Я бросила взгляд назад. – Мы… можем поговорить?
Рен усмехнулся.
– День действительно покажется долгим, если мы не будем разговаривать хотя бы иногда.
Я закатила глаза и так понизила голос, что его было почти не слышно за хлюпаньем влажной земли под копытами лошадей:
– Отец знает о моей магии.
Рен резко повернулся ко мне, и его конь чуть не поднялся на дыбы. Моргнув, он потянул за поводья, чтобы успокоить своего скакуна.
– Ты уверена?
Я кивнула.
– Оказывается, он знал все это время. Он дал мне мамин меч.
Мой брат растерянно открывал и закрывал рот в поисках ответа.
– Я… ледники.
– Именно. Но я не знаю, что мне нужно делать с этими подарками. Он сказал, что кольцо может поглощать магию, а меч – управлять ею. Но ведь…
– …Ты не можешь управлять своими нитями, – он закончил за меня и задумчиво потер подбородок рукой.
– Ты обладаешь магией исцеления. Каково это?
Отец сказал, что все чувствуют магию по-разному. Дар моего брата был большой частью его жизни, но мы никогда не обсуждали эту тему. Однажды он вылечил мою сломанную руку после того, как я на спор прыгнула с дерева. Тогда я чувствовала, как от его ладони исходит жгучий жар, но на этом мои познания о его магии заканчивались. Все остальное я узнавала обрывками, подслушивая сплетни придворных.
– Это… – он коснулся места между своим сердцем и желудком. – Это словно прилив.
– Прилив? – переспросила я.
Рен снова взялся за поводья обеими руками.
– Тебе знакомо это чувство, когда скачешь на лошади так быстро, насколько это вообще возможно? Или наносишь последний удар достойному противнику?
Я медленно кивнула. На свете не было ничего лучше ощущения победы в тренировочном бою.
– Обращаясь к магии, я испытываю точно такое же чувство, только более сосредоточенное.
– Когда ты впервые его ощутил? Как ты понял, какой у тебя магический дар? Почему…
– Воу… – начал он, но его лошадь дернула ушами и резко остановилась.
Ветер унес обрывки моего смеха. Рен отклонился назад и пробормотал себе под нос что-то об упрямых копытных тварях.
– Ни слова, – тихо сказал он, нагнав меня. Мой смех перешел в кашель, и я сжала губы. Рен молчал.
– Да ладно тебе, – сказала я. – Тебе же самому хочется мне рассказать.
Он спрятал улыбку и драматично поднял брови.
– В самый первый раз я использовал магию совершенно случайно.
Забыв обо всем на свете, я с интересом внимала его словам.
– Я поцарапал колено, когда лошадь отца сбросила меня…
Я фыркнула.
– Та лошадь, на которой тебе запретили ездить?
– Именно, – невозмутимо подтвердил Рен. – Я сидел на земле, совершенно ошеломленный, и вдруг внутри меня что-то зашевелилось. Тогда я подумал, что меня стошнит, но вместо этого странное ощущение волной прокатилось по моему телу и двинулось к коленям. И вдруг царапина на моей коже затянулась быстрее, чем Хафа мог бы победить леди Исар в бою на мечах.
Я поерзала в седле. Мои бедра уже начинали болеть.
– Кто научил тебя лечить других?
Брат пожал плечами, явно разочарованный тем, что его история не заставила меня визжать от восторга.
– Отец помогал мне тренироваться, но как только я осознал свою магию, управлять ею стало очень легко.
Конечно, ему все давалось с легкостью. Я отмахнулась от этой мысли прежде, чем она отразилась на моем лице.
– И все же тебе нужно было тренироваться?
Он прихлопнул пчелу, жужжащую у его лица.
– Отец говорит, что это похоже на мышцу, а любую мышцу надо тренировать, если хочешь стать сильнее.
Какое-то время мы ехали в тишине. Я задумчиво теребила кончик своей косы.
– Поэтому отец не может сражаться на границе?
Рен кивнул, и его плечи опустились.
– Отец пытался учить меня другим видам магии: двигать землю и камни, как он, поднимать предметы или останавливать воду. Но ничего не дается мне так же легко, как исцеление.