Зато Атла не знала покоя ни днем, ни ночью. Служанки, спавшие с ней в одном покое, то и дело просыпались ночью, слыша, как она ворочается с боку на бок и досадливо вздыхает. Но никто не бранился: понятное дело, что она беспокоится! Кто бы на ее месте был спокоен? «Старик идет! — слышался ей глухой, озабоченный голос Вальгарда. — Старик догоняет!» А она еще надеялась, глупая, что ушла от него! От Старика так просто не уйдешь! Он догонит!
Хельга тоже тревожилась. Недобрые предсказания Хравна начинали сбываться. Напрасно она радовалась, что они с Дагом и Брендольвом выдержали испытание на Седловой горе — духи не так-то просто оставляют в покое. Вот они пришли и сюда, прямо в усадьбу Тингфельт. «Если люди не одолеют вражду, вражда одолеет их!» — как-то так сказал Хравн, а он знал, что говорил. И пока вражда одолевала. Вот он, поединок, который еще неизвестно чем закончится. «Кому-то не бывать в живых!» — заметила Троа, и Хельга, противясь в душе, поневоле ждала, что это предсказание оправдается.
Вечером перед поединком она не утерпела — натянула накидку и выскользнула из дома. Коров еще не пригнали (снег опять растаял, и их можно было пасти), ворота оставались открыты. Хельга выбралась из усадьбы и со всех ног побежала к берегу моря, потом по тропе к Лабергу. Сначала она бежала, потом стала замедлять шаг. Потом совсем остановилась, не зная, стоит ли идти дальше. Пока она сидела дома, ей очень хотелось увидеть Хравна. А сейчас, на полутемном берегу, между рокочущим морем и шепчущим лесом, ей стало одиноко и страшно. «Куда ты, Хельга дочь Хельги, собралась одна в густых зимних сумерках? Кого ты хочешь повидать? — шептал ей голос невидимой доброй дисы-охранительницы. — А знаешь ли ты, кто он?» «Ведь он меня не съест…» — растерянно отвечала Хельга этому голосу. А голос возражал: «Как знать?» И на это было нечего ответить.
Но увидеть его казалось необходимым. «Ваша судьба ждет вас в избушке на Седловой горе,» — сказал Хравн, но Хельга так и не поняла, что он имел в виду. Почему Вальгард и Атла — судьба Хельги и Тингфельта? Или их горькая участь — предсказание? Хельга не хотела так думать, но куда деться от правды: едва появившись на восточном побережье, беглецы с севера принесли тревогу и раздор. Если это злая судьба — как с ней бороться? Хельга не могла, не хотела мириться с грозящей бедой, а кто мог ей помочь, подать совет, кроме Хравна?
Хельга вышла на то самое место, где впервые увидела его. Застыв, она смотрела на валуны и кусты шиповника, которые в сумерках казались гуще и плотнее, и ждала, затаив дыхание. Дул ветер, кусты шевелились, и все время казалось, что кто-то живой раздвигает их на ходу. Еще миг — и он появится, ветер будет трепать полы его черного плаща, как крылья… Крылья ворона… У Хельги замирало сердце. Неужели это он сам и есть, Восточный Ворон, дух-покровитель Квиттинского Востока? Тот, про кого есть столько разных сказаний, и все они противоречат одно другому. Он, в котором живет то ли дух побережья, то ли сам Один? И что ему за дело до нее? Чего он от нее хочет? Дух захватывало от восторженного ужаса, когда Хельга воображала, какие огромные силы протянули к ней руку. Но что несет эта рука? Помощь или угрозу? Один, Повелитель Ратей, Отец Богов — он непостижим и переменчив, как грозовые тучи. Мудрый и коварный, проницательный и мстительный, милостивый и хитрый. Нет поддержки сильнее, чем его, но нет и благосклонности более ненадежной.
Вот сейчас он появится… И что она скажет ему? В уме Хельги теснились десятки вопросов, сердце замирало от страха, каменистая земля под ногами казалась зыбкой и ненадежной. Ее томило нетерпение скорее увидеть Хравна и одновременно мучило желание повернуться и бежать, пока не поздно.
Она не знала, долго ли стоит. Вокруг совсем стемнело, а море все так же шумело рядом, равномерно накатывало на песок и отступало. Ветер трепал кусты, но ветки качались все так же однообразно и безжизненно. Вдруг испугавшись, что окаменеет в этом нечеловеческом мире, Хельга торопливо сошла с места. Он не пришел. Сразу показалось, что она стояла здесь слишком долго. Достаточно долго, чтобы понять: ждать не стоит.
Да и был ли он на самом деле? Не померещилось ли ей? Но тревога в ожидании встречи сменилась тоской, и Хельге было больно оттого, что он не пришел. Теперь, когда надежды не было, она стала дорога; лучше тревога, лучше это ощущение туманной пропасти, чем пустота и немые ветки шиповника между спящими валунами…
Обратно домой Хельга брела медленно, то и дело оборачиваясь, хотя и знала, что никого там не увидит. Ей вдруг стало дорого то место, где она встретила Хравна, хотя раньше она тысячи раз пробегала его и не замечала в нем ничего особенного. Ничего особенного и не было — но вдруг эта каменистая площадка между валунами под обрывом ельника показалась ей священной, как сам жертвенник Ворона над полем тинга.
Детям Хельги хёвдинга с самого рождения во многом повезло. Им никогда не приходилось, как другим, просить и умолять отца, чтобы он взял их с собой на тинг. Хельги хёвдингу не требовалось ехать на тинг — каждую весной на Праздник Дис тинг сам приезжал к нему. Поле Тинга, тесно окруженное земляночными ямами, раскинулось совсем поблизости от усадьбы. Там же, под холмом, где на вершине темнел каменный жертвенник, лежала площадка поединков. Она была плотно утоптана и окружена белыми камнями. Обычно зимой никто туда не заглядывал и на всем поле тинга нельзя было найти ни единого человеческого следа. Но сейчас следы появились: от усадьбы Тингфельт к площадке поединков протоптали целую дорожку. Площадку очистили от снега, посыпали мелкой галькой и заново утоптали, чтобы бойцам не пришлось поскользнуться.
В назначенный день чуть ли не вся усадьба Тингфельт отправилась к месту поединка. Хельга воспользовалась случаем надеть серебряное ожерелье, которое подарил ей Брендольв, и часто на ходу распахивала накидку, чтобы поглядеть, как красиво узорное серебро сверкает под солнцем. На сердце у нее было весело, ярко, как в праздник. Каждое скопление людей казалось ей праздником, и она почти не вспоминала о том нерадостном поводе, который их собрал. О Хравне она сегодня не думала — толпа живых людей прогнала темный призрак.