— Ты нарушаешь уговор, которому были свидетелями все люди! — Хельги обвел рукой тесноватую гридницу осиротевшей усадьбы, плотно забитую соседями.
— Есть же такой закон! — вставил Хринг Тощий. Все с готовностью обернулись к нему: мнение соседей колебалось, как весы, и общий слух с жадностью ловил доводы, которые помогут одной чашечке перевесить. — Поединком можно отбить хоть все имущество, сколько есть! Были даже люди, которые хорошо разбогатели на этом! И никогда жизнь проигравшего не засчитывалась…
— Были такие люди, да! — резко крикнула со своего места Оддхильд хозяйка, не в силах больше молчать. — И они собирали неплохое богатство, верно! Но только ни у кого это не продолжалось слишком долго! Никто из них не умел вовремя остановиться! А на каждого сильного рано или поздно сыщется сильнейший! Жадность не знает меры, но в конце концов пожирает сама себя!
— Закон не на вашей стороне! — Хельги хёвдинг развел руками, точно просил прощения. — Но вам не на что жаловаться. Вы ведь получаете землю Ауднира, всю утварь, скот, рабов. Ты, Гудмод, не плаваешь по морям, зачем тебе корабли?
— Зачем — мое дело! — отрезал Гудмод. Ходить на попятный он не умел и не хотел. — Никакой чужак не будет владеть наследством моего брата!
— Смотри — что ты будешь делать, если он вызовет на поединок тебя самого? — предостерегла Мальгерд хозяйка. — Такого человека не следует дразнить.
— Мы не подчинимся такому решению, — решительно сказала Оддхильд хозяйка. — Пока конунга нет в стране, никто нас не заставит это сделать! Мы обратимся к конунгу, как только он вернется!
После ее слов в гриднице стало почти тихо. Обычно люди не замечали никакой нужды в конунге, но сейчас каждому подумалось, до чего досадно его отсутствие. Конунг — любимец богов, в нем воплощена удача всего племени. Нет конунга — нет и удачи.
— Оно и понятно, что все у нас поплыло вверх дном! — вздохнул Фроди Борода. — Конунга нет с самой осени. А без него боги забыли про нас. Оттого и война идет так плохо, и все другое…
— Не очень-то хорошо с его стороны оставаться за морем так долго! — заговорили по всей гриднице.
Этот предмет беседы стал уже привычным. Хравнефьорд чувствовал даже некую обиду на Стюрмира конунга за то, что он так долго отсутствует, и валил на это обстоятельство вину за все свои неприятности. В вину отсутствующих всегда гораздо легче верится.
— Он что, хочет там зимовать? — спрашивали друг у друга и пожимали плечами.
— Видно, конунг слэттов хорошо его принял!
— Поневоле думаешь: не испугался ли войны наш Стюрмир Метельный Великан? Иначе отчего он не возвращается?
— Плохо, очень плохо, когда в стране нет конунга! — покачивая головой, подхватил и Хельги хёвдинг. — Но без него мы растеряем и всю последнюю удачу, если не будем соблюдать законы.
— Как говорится, закон хранит страну, а беззаконие губит! — подвел итог Марульв Рукавица.
Но Гудмод Горячий остался глух к общему мнению. Он чувствовал, что все здесь желают, чтобы он сдался, но из упрямства еще более укреплялся в своей решимости. И Хельги хёвдинг видел по его лицу, что уговоры ни к чему не приведут.
— Мне не хотелось бы углублять печаль еще и раздором! — многозначительно сказал он. — Ты знаешь, Гудмод, как я ценил и уважал твоего брата. Лишиться твоей дружбы мне было бы не менее горько.
Лицо Гудмода немного смягчилось: он был чувствителен к добрым словам.
— Ты покажешь, как уважал Ауднира и уважаешь весь наш род, если не будешь принимать сторону разбойника, бродяги и убийцы! — вмешалась Оддхильд хозяйка.
— Я должен принять сторону закона! — ответил Хельги.
— Надо было лучше оговаривать условия! — негромко заметил Хринг.
— Поздно закрывать колодец, когда парень утонул! — поделился еще одной мудростью Марульв.
Поминальный пир не затянулся надолго. С наступлением темноты Хельги хёвдинг распрощался и поехал восвояси. С Гудмодом они простились сдержанно. Даг и Брендольв едва нашли два слова на прощанье и старались при этом не смотреть друг на друга. Они стыдились назревшего раздора, но каждый считал правым своего отца и надеялся, что второй с ним согласится.
— Похоже, кое-кто из нас потеряет друзей! — невесело предрек кто-то из хирдманов, когда ворота Ауднирова Двора закрылись позади.
— Похоже! — согласился Ингъяльд и коротко глянул на молчащего Дага. — И еще похоже, что там, на Севере, все начиналось примерно так же!
Из кухни раздался женский визг, потом грохот. Что-то с шумом катилось по полу. Даг поспешно толкнул дверь. Прямо на пороге в него врезалась одна из служанок, длинноносая Гейсла.
— Они бегут, бегут! Они ожили! Тролли, тролли! — истошно вопила она, вцепившись в Дага и толкаясь, точно норовила проскочить сквозь него.
— Кто бежит? Куда? — Даг взял ее за плечи, встряхнул, поверх ее головы глянул в кухню.
В глаза ему бросилась целая россыпь посуды — миски, горшки, котелки, блюда были разбросаны почти по всему полу и лежали кое-как, опрокинутые и наваленные друг на друга. Полки для посуды, занимавшие всю стену позади очага, были почти пусты, как во время большого пира. Несколько женщин жалось по углам, Сольвёр стояла на скамье, точно увидела крысу, Орре управитель застыл с раскрытым ртом.
— Что стряслось? — Даг отодвинул Гейслу, шагнул через порог в кухню, окинул взглядом всех, кто здесь был. — Орре! Кто куда бежит? Что тут за разгром?
— Они сами! — жалобно подала голос Сольвёр. Ее взгляд был прикован к посуде на полу.
— Как — сами? — Даг хмурился, ничего не понимая.
— Это все начал котел! — донесла молоденькая Скветта. Она сидела на полу, крепко прижавшись к большой бочке. — Это он! — Девушка дрожащей рукой показала на большой бронзовый котел для пива, старинный, с узорной дужкой, которую крепили к бокам две красиво отлитые драконьи головы. — Он стоял внизу, где всегда, а потом вдруг начал шевелиться и звенеть. Мы думали, туда залезла кошка, Сольвёр хотела ее выгнать, а кошки нет…
— А он как прыгнет на меня! — обиженно докончила Сольвёр. — Ногу ушиб!
— А вся посуда как посыпется сверху! Мне горшком задело по голове! И Орре тоже! Вон он теперь стоит, опомниться не может! А вдруг мозги отшибло? Смотрите, сколько разбилось! — заголосили женщины по всей кухне. — Это все тролли!