Лейнолл зажмурился, сжал кулак и впился в него зубами, чтобы крик не вырвался наружу.
Он всё потерял, и многое отнял у других. Служба, доброе имя, любовь, семья…жизнь…
Он бы всё отдал, чтобы всё вернуть. Всё…
А что, собственно — всё? Что у него было? За какую цену он мог бы вернуть своё прошлое?
Прошлое и было его Всё. Что он готов был бы потерять, а что — сохранить?
Лейнолл заскулил, застонал сквозь стиснутые на пальцах зубы.
Лучше бы спасли их! Лучше бы их. Почему они не спасли их?!
Он со стыдом осадил себя, подавил негодование. Он не вправе требовать ничего. Ни от кого — ни от богов, ни от людей. Не вправе упрекать. Боги руками этих спящих чужаков и так совершили невозможное — вернули его к жизни.
Но он бы воспротивился их решению.
Лейнолл посмотрел в сторону озера, на покойную гладь, с ползущими по ней полосами тумана. Словно духи воды тянули призрачные руки в сторону берега, манили, звали, обещая забвение и умиротворение в своих холодных удушающих объятьях.
Оруженосец тихо поднялся. Осторожно обойдя Астида, спустился к озеру и вошел по щиколотку в воду.
«Нет никаких богов».
Надо мной нет ничьей власти.
Я свободен в своих поступках…
Прибрежная волна, омывая ноги, ласково касалась кожи. Лейнолл нагнулся, протягивая руку возникающим из тумана морокам. Ладонь пронизала пустоту, развеяв обманную пелену. В зеркале водной глади, чуть подернутом рябью, возникло отражение. На Лейнолла смотрела его страдающая, смятенная душа, так и не сумевшая пересечь границу, которую преодолело поднятое из глубины тело. А если тело способно существовать без души, то…
.. то черноволосый не прав.
Не могут живущие на земле по своей воле творить такое. Существует иная сила, устанавливающая законы земного бытия и воплощающая свои планы. Сила, оперирующая иными смыслами, нежели привычные для живых справедливость, милосердие, жестокость или бездушие. Сила, ведущая каждого из живущих предназначенной ему дорогой.
Кто он такой, чтобы вмешиваться в планы богов? Чтобы спорить с богами. И уж тем более противиться им.
Астид проснулся, когда выползшее из-за гор солнце подсветило золотом макушки сосен. Полукровка зевнул, потянулся за флягой с водой и увидел бодрствующего Лейнолла, одетого в высохшую одежду. Оруженосец сидел, привалившись спиной к дереву, и смотрел на тающую над водой полупрозрачную белесую дымку. Заметив движение, он повернул голову.
— И давно ты так сидишь? — поинтересовался Астид.
— Не очень.
Полукровка ухватил фляжку, потряс.
— Пустая.
— Давай, я наполню, — Лейнолл поднялся и протянул руку.
Астид подал фляжку. Глядя, как оруженосец спускается к кромке воды, напрягся. Но ничего не случилось. Ополоснув сосуд и нацедив в него воды, Лейнолл вернулся, отдал флягу Астиду и снова уселся под дерево.
— Спасибо, — сказал полукровка.
Лейнолл сдержанно кивнул.
— Доброе утро, Лейнолл, — послышался голос Гилэстэла.
— Доброе утро, лорд Гилэстэл, — встрепенулся оруженосец.
— Ты проснулся раньше, чем я ожидал, — Гилэстэл поднялся, сделал несколько взмахов руками, покрутил шеей.
— Я ждал, когда вы проснетесь. Хотел сказать спасибо вам обоим, прежде чем уйду.
— Уйдешь? — полуэльф устремил вопросительный взгляд на Лейнолла.
— Я неподходящая для вас компания.
— Почему ты так решил?
— Я убил своего господина. Я преступник.
— А он убил твою семью. Разве ты не прав, воздав ему сторицей?
— Я не знаю, — Лейнолл взялся за голову. — Я не знаю, что произошло! Я слышал только обвинение. Что за оскорбление они ему нанесли? Как простой кузнец мог покуситься на власть господина? А если лорд Виго был прав? Если его приговор — справедлив? И я — просто убийца, бесчестный и отвратительный?
— Ты горюешь о Таэроне больше, чем о своих детях? — удивился Астид. — А вот он не сомневался в том, что должен отомстить за гибель за своего ребенка. Но заметь — он не кинулся громить урукхайские отряды, сводить счеты с теми, кто действительно повинен в случившемся. Нет. Он отыгрался на невинных. А ты тут сидишь и треплешься о справедливости.
— Я любил своих детей! — вскинулся Лейнолл. — Но меня разрывает на части. Я не знаю ответа на вопрос, почему он сделал это.
— Я знаю, — сказал Гилэстэл. — Я слышал разговор твоей матери и Виго Таэрона. Случайно, разумеется. Она просила помиловать тебя.
— Что? — озадачился Лейнолл. — Мать приходила к нему просить за меня?