- Что, не верит? - ехидно спросил я его, кивая на лошадь. - И впрямь умница. Ни одна умная женщина речам такого красавчика, как ты, верить не станет.
- Сам дурак, - привычно отозвался Накилан, усмехаясь мне в ответ. - Привет, Лето. Что ты тут делаешь? Гвозди опять понадобились?
Я покраснел. Больше дюжины лет прошло, а все равно... мой друг хорошо помнит, как я ходил по городу и продавал гвозди. Причем товар свой я нагло спер как раз у дядьки Банхо, а потом оказалось, что это не гвозди вовсе, а саморезы (я их тогда не отличал вовсе, хоть и был уже не дитем-несмышленышем), и продать их можно было куда выгоднее. Как же надо мной потешались! Даже сам кузнец, всласть оттаскав меня за ухо, ржал потом, как жеребец соседский. Ну да, очень смешно... Это был мой первый и последний опыт в торговых делах.
- Вообще я тебя искал, но сейчас смотрю вот и думаю, и чего мне спокойно дома не сиделось?
- А зачем искал? - уже серьезно спросил Накилан. - Что-то случилось? Я могу помочь?
- Ну... да.
- Это срочно? - он оценивающе смотрит на буланую, словно прикидывает, долго ли еще с ней возиться.
- Нет, не срочно. Приходи ко мне, как освободишься.
- Хорошо, я приду. Скотину эту домой сведу после ковки и приду.
- Спасибо, Наки.
Буланая ревниво наступает ему на ногу, и Наки быстро становится не до меня. Я улыбаюсь и бреду наверх, к Белым стенам. Кьюрр живет дальше всех теперь, придется потрудить ножки.
- Летовд! - Талла, и впрямь беременная, машет мне полотенцем из окна и тут же исчезает, чтобы поскорее открыть двери. - Кюр, смотри, кто пришел! Доброго дня, Летовд!
- Талла, я же говорил уже, что можно называть меня Лет, - я смеюсь, потому что Талла ужасно милая и смешная в этом просторном платье с тонкими обережными оборочками.
- Я забываю... и стесняюсь, - смущается она. - Ты не обижайся, Летов... Лет... я привыкну. Просто... ты у нас так редко бываешь, что немудрено забыть то, к чему еще не успела привыкнуть.
- Летка, привет! Сто лет тебя не видел! - Кьюрр, как всегда, шумный и громогласный, скатывается по лестничным перилам и бросается ко мне обниматься. Мы хлопаем друг дружку по спинам, молотим плечи и со смехом расходимся, огретые верным таллиным полотенцем.
- Талла, можно, я у тебя мужа на сегодня украду? - спрашиваю я у хозяйки дома.
- Можно, но только на сегодня!
- Эй, у меня еще День Рожденья скоро, я на него потом еще раз хочу украсть!
- Хорошо, хорошо, кради, воришка! - смеется Талла. - Только пусть Кюр доделает мне полку в кухне, а то уже начал, все там раскурочил, а толку чуть. Вот закончит, тогда и кради.
- Кью, давай скорее доделывай и бегом ко мне! Ты официально украден на весь вечер, мне твоя супружница разрешила! Слышишь?
- Вот не мог ты украсть меня пораньше! - досадливо вздыхает Шнобель и уныло бредет на кухню курочить раскуроченное.
Получилось! Все придут! Осталось вино!
С целой корзиной красного рамайского я вернулся домой. Уже в конце, чтобы срезать путь, пошел через сад. Двуцветный "Рохгвайтский Щит" приоткрыл лепестки, и стало ясно, какого цвета будет цветок. Темно-красный и белый. Эффектное сочетание, что и говорить. Рядом с ними уже почти распустилось бледно-розовое с легкой желтизной "Осеннее утро", туман оставил на бархатистых лепестках крошечные капли воды. Будто дождь прошел...
Красиво.
***
День рожденья.
Вчера я даже не хочу вспоминать. Ужасный день. Самый ужасный день за почти двадцать пять лет моей жизни. Шучу. Бывало и хуже, конечно.
Но зачем, зачем было так напиваться позавчера?! Во уж не думал, что от рамайского будет такое похмелье. Еще и Кью, зараза такая! Вот на кой он припер ту бутылку самогона? Зато все съели, молодцы. Задача выполнена, Летовд спасен. Ценой кошмара, но... Ладно, будем считать, что так и планировалось.
Сегодня, по крайней мере, мне уже хорошо. Даже ноги не подкашиваются. И сегодня день моего рожденья.
- Господин, - Амечета духом возмездия нарисовалась в дверном проеме.
- А?
- Господин, Вам несут подарки. С утра.
- Подарки? - я растерянно уставился на нее. - Просто так несут? В смысле - оставляют и уходят?
- Конечно, господин, - дух возмездия суров и сейчас начнет карать. - Вы же сами не дали иной возможности.
- Я не понимаю, - признался я, решив пропустить предварительные попытки что-то выяснить, не потеряв лица.
- Оно и видно. Вы что же, не помните, как вчера разослали всем приглашенным отмену своего приглашения?
- Я?! Отменил приглашения?
- О да. Правда, в достаточно тактичной форме, но... никто не придет. Рассылать повторные приглашения после вчерашнего было бы... неразумно.
Я схватился за голову. Вот я придурок полный! Все вспомнилось сразу, да - действительно же сидел и писал, псих ненормальный. Всем написал, никого не забыл. Хорошо, если не обидел этим... Нет, Кью за этот самогон побить надо! Это ж надо было так напиться! Это ж надо было, чтоб такую глупость сделать! Проклятое похмелье!
Чудесный день рожденья, ничего не скажешь...
- Амечета...
- Я все приготовила! - добила она меня. - Приглашения вы отменили, господин, но приказа пересмотреть меню на сегодня не было!
Развернулась и ушла. Вредина!
Дальнейшие десять минут я самозабвенно страдал от собственного промаха. А потом пошел смотреть подарки.
Изящная статуэтка всадника с алебардой... искусно вырезанная трава под копытами коня, детали обмундирования, глаза... Выражение лица всадника торжествующее. Он явно кого-то победил и сейчас ликует, наслаждаясь своей победой. Это работа бати, без сомнения. Спасибо, пап. Из меня паршивый всадник, и с алебардой я управляться не умею, так что будем считать, что это защитивший меня от смерти Наки.
Шикарная черная рубаха с серебряной вышивкой по вороту, точно по размеру. И с длинным рукавом. Матушка постаралась. Она вышивальщица знатная, даром, что на продажу ничего не делает. И как раз тот человек, который умеет игнорировать мою стойкую неприязнь к длинному рукаву. Точно, вот и записка с поздравлениями, от леди Ителлы.
Мастерок, новенький, с удобной рукояткой, из дорогущей стали - от приятелей-каменщиков.
Здоровенная корзина высокогорной земляники - я обожаю землянику, а там она вообще бесподобная зреет, и раньше, чем тут, внизу. Тармилла это прекрасно знает, к тому же у нее там полянка есть тайная, она туда никого не водит, не раскрывает. Собирает сама, отборнейшую ягоду. Спасибо тебе, милая моя, ты больше не сердишься! Я тебя люблю, Тари!
Отличный кожаный ремень от Тоульта. Шикарные ножны для меча от Накилана - меч он дарил мне в прошлом году. Хороший клинок. Три банки ореховой пасты и жбан с медом от Кью. У него пасека за городом, а Талле частенько перепадают орехи от ее южной родни. Вкусные!
Я смотрел, перебирал, попутно жевал землянику, еще кисловатую, но все равно безумно вкусную. И почему-то было мне не то грустно, не то тревожно. Как-то так вышло, что раньше ни один мой день рожденья я не проводил в одиночестве. Всегда была куча друзей, весело и шумно... А сейчас тихо и пусто. И еды навалом.
- Лето, ты кретин, - сказал я себе. - Если гости не идут к тебе, иди к гостям сам. Тащи снедь на площадь, угощай всех, кто подвернется... Хоть так.
Мысль была не слишком умная, но все же это выход. Ну... пусть буду выглядеть дураком - по сути-то я и есть этот самый дурак. Но хоть как-то извиниться же надо перед людьми.
Я вздохнул, встал и побрел на кухню, но тут взгляд зацепился за небольшую коробку, заваленную другими подарками, до которой у меня не дошли руки. Я поколебался - можно же и потом открыть, но любопытство взяло верх, и я снял крышку. Внутри лежала роза. Стеклянная. Невероятно красивая! Наши стеклодувы так не умеют, при всем моем к ним уважении! Я вытащил цветок из вороха соломы, которым его проложили, чтоб не разбился, и посмотрел на свет. Полупрозрачные коралловые лепестки, аккуратные шипы на темно-зеленом стебле, два резных листа... Как настоящая! На разворотах лепестков были видны в стекле крошечные пузырьки воздуха. Мне говорили, что это признак некачественной работы со стеклом, но... здесь они были потрясающе уместны. Как капельки! Те самые капельки, оставшиеся на цветах после тумана!