Она прибыла из Нью-Мексико для того, чтобы стать официальной хозяйкой и домоправительницей своего овдовевшего отца после того, как он уехал из штаб-квартиры на Эсперансу и снял дом во Флервиле.
Назначенная дата была отклонена.
Дело было не в том, что адмирал не любил губернатора — они хорошо ладили между собой — или не одобрял его намерений, несмотря на его чрезвычайную гордость и пристрастие к женскому полу.
Сама Луиза принадлежала к числу тех людей, которые в случае крайней необходимости пустят в ход все, чтобы защитить свою гордость и честь. Дело было просто в том, что оба мужчины были совершенно завалены работой.
Наконец их помощники оказались настолько хорошо подготовленными, что могли, казалось, справиться с делами сами, вот тогда Кайал и пригласил Саракоглу к обеду.
Однако в последнюю минуту возникло еще одно препятствие. Адмирал позвонил домой, сказав, что вынужден задержаться в офисе на пару часов.
Губернатор уже находился в пути.
— Ваше общество давно не может идти ни в какое сравнение даже с самым чудесным обедом, — вкрадчиво проговорил Сарокоглу, целуя Луизе руку. — Уверяю вас, что это не имеет никакого значения.
Миниатюрная, она обладала прелестной фигурой и хорошеньким смуглым личиком. А вскоре он узнал, что, несмотря на всю свою гордость, она умела слушать мужчину и — качество еще более редкое — задавать ему поощряющие вопросы.
К этому времени они бродили по саду.
Такие кусты роз и вишневые деревья вполне могли бы расти на Земле: Эсперанса была настоящим кладом среди других планет-колоний.
Солнце Пано все еще, стояло над горизонтом, находясь в периоде середины лета, лучи его падали через старую кирпичную стену. Воздух был теплым, пронизанным птичьим пением, сладким от наполняющих сад ароматов.
Высоко в воздухе проплыли одна-две машины. Но Флервиль был достаточно мал, чтобы шум его транспорта не мог докучать в таком удаленном от центра месте.
Саракоглу и Луиза неторопливо шли по выложенной гравием дорожке и беседовали. За ними, следили, вернее, их тайно рассматривали пожилые дамы-гувернантки. Однако на некотором расстоянии за ними следовали не дуэньи, а полностью вооруженный горпурианский наемник, от которого не могли бы укрыться даже самые незначительные проявления флирта.
«Беда в том, — думал губернатор, — что она начинает брать курс на искренность».
Сначала это было приятно. Она побуждала говорить о себе… «Да, именно так, я являюсь графом Анатолии. Честно говоря, даже на Земле малое пэрство… Бюрократическая карьера… Может быть, я смог бы стать художником: я баловался кистью и красками… Возможно, вы пожелали бы посмотреть… Увы, вы не знаете, как получается в таких делах. От Имперской знати ждут, что она будет служить Империи. Родиться бы мне в эпоху декадентства! А? К несчастью, Империя живет настоящим…»
Внутренне он смеялся над им же устроенным представлением. Он, чей возраст равен пятидесяти трем стандартным годам, коренастый, начинающий полнеть, абсолютно лысый, с маленькими глазками, посаженными близко к гигантскому носу, он, в чьем дворце живут две высокооплачиваемые любовницы, играет роль мальчика, играет роль «светского человека»: когда-то это его забавляло, как забавляет изысканная одежда или драгоценности. То была возможность отдохнуть от реалий будней, так и не позволивших ему улучшить свою внешность с помощью биоскальпа.
Но тут она спросила:
— Мы действительно собираемся напасть на итриан?
— А? — страдание в ее голосе заставило его резко повернуть голову и посмотреть на нее. — Видите ли, торговля приостановлена, но…
— Кто ее приостановил? — Сама она, не отрываясь, смотрела куда-то вперед. Голос ее слегка повысился, а легкий испанский акцент стал более заметен.
— А кто начал большую часть неприятных инцидентов? — оборонялся он. — Итриане. Поймите, речь идет не о том, что они чудовища, но по натуре они первобытны. У них нет сильной власти, нет настоящего правительства, которое могло бы сдерживать импульсы отдельных группировок. Это и явилось главным препятствием на пути достижения взаимопонимания.
— А сильны ли были усилия достичь его… с вашей стороны? — требовательно спросила она, по-прежнему не глядя на него. — Долго ли вы пытались их достичь? Мой отец ничего мне не говорит, но все и так ясно, стало ясным с тех пор, как мы сюда переехали: разве часто штаб-квартиры флота и гражданских служб сосредотачиваются на одной и той же планете? Ясно, что что-то готовится.