— Но я могу спросить, миссис, что вы собираетесь делать? У меня строгие инструкции…
Эльва одарила его наиболее доверительной из своих улыбок:
— У моего хозяина появилась идея. Этот пленник располагает важной информацией. Его обработали, но он так и не заговорил. Теперь мы попробуем обойтись без насилия. Привлекательная женщина одной с ним расы…
— Хорошо. Может быть, он расколется, но все равно, миссис! Эти быстроглазые блондинчики — подлые животные… Прошу прощения… Делайте свое дело. Кричите в случае чего, если он зарвется… ну и прочее.
Дверь перед ней раскрылась, Эльва вошла в полукруглую комнатку, такую низенькую, что ей пришлось нагнуться. Затеплилась световая трубка, высветив брошенный прямо на пол матрас.
Виски капитана Ивало поседели, но он еще сохранил силу и гибкость. Лицо его выглядело изможденным, заросло щетинистой бородкой, глаза запали; одежда была грязной и рваной.
Он даже не удивился, когда увидел ее.
— Что теперь? — спросил он на ломаном черткоианском. — Что еще вы решили попробовать?
Эльва ответила по-вайнамоански (о, Господи, полтора года ее времени и семнадцать планетарных лет прошло с тех пор, как она хоть словом обменялась с соплеменником):
— Успокойся, прошу тебя.
Он сел.
— Кто ты? — резко спросил он. Чистое произношение. Должно быть, он был ученым или учителем в мирные, столь теперь далекие времена. — Изменница? Я знаю, есть и такие. В любой бочке найдется пара гнилых яблок.
Эльва опустилась на пол рядом с ним, обхватила руками колени и уставилась на противоположную, полукруглую стену.
— Я не знаю, что тебе сказать, — бесцветным голосом произнесла она. — Я с ними, да. Они взяли меня в плен в прошлое нападение.
Он легонько присвистнул. Протянул слегка дрожащую руку и замер, едва коснувшись ее.
— Тогда я был совсем молодым, — сказал он. — Но я помню. Я могу знать тебя?
— Возможно. Я — Эльва, дочь Владетеля Рууялки и вдова Карлави, Фрихольдера Тервола.
Внезапно она потеряла контроль над собой, вцепилась ему в руку так, что кровь проступила из-под ногтей.
— Ты знаешь что-нибудь о моем сыне? Его зовут Хауки. Я отправила его прочь со своим слугой-альфавалом. Хауки, сын Карлави, Фрихольдера Тервола. Ты знаешь?
Он освободился так бережно, как только мог, и отрицательно покачал головой.
— Прости меня. Эти места я знаю только по названиям. Я сам с Аакиенских Островов.
Голова ее поникла.
— Меня зовут Ивало, — неловко сказал он.
— Я знаю.
— Что?
— Слушай. — Она посмотрела на него. Глаза ее были совершенно сухи. — У меня есть для тебя кое-что…
Он заставил себя сдержаться.
— Если ты думаешь…
— Нет. Послушай, пожалуйста. Здесь. — Она зашарила в своем внутреннем кармане, наконец пальцы ее нащупали пузырек. Она протянула его Ивало. — Это антисептик. Но на этикетке написано, что он очень ядовит, если принять вовнутрь.
Он довольно долго пристально разглядывал ее.
— Это все, что я могу для тебя сделать, — сказала она, снова глядя в сторону.
Он принял от нее пузырек и завертел в руках. Полумрак усиливал тяжесть молчания.
Наконец он спросил:
— Тебе это не дорого обошлось?
— Не очень.
— Подожди… Если ты смогла прийти сюда, ты, конечно же, можешь совсем убежать. Наши отряды не могут находиться далеко. Да и любой фермер по соседству тебя спрячет.
Она покачала головой.
— Нет, я останусь с ними. Может быть, мне удастся хоть немного помочь другим. Что помогает мне — так это надежда… Что хорошего жить здесь, если мы все станем рабами. Ты знаешь, что через тридцать лет назначена еще одна, завершающая экспедиция?
— Да. Мы взяли несколько пленных и допросили. Первое нападение поставило нас в тупик, многие думали, что это были… как же их называют?.. пираты. Но теперь мы знаем, что они действительно собираются захватить планету.
— Должно быть, у вас есть несколько хороших лингвистов, раз вы смогли говорить с пленниками, — сказала она, пытаясь сохранить бесстрастие. — Конечно, тебя самого после пленения могли обучить при помощи гипнопедии.
— Чего?
— Машины, обучающей языкам.
— Ах, так у врагов она есть? Но у нас тоже есть. Черткоианский я знал за неделю до того, как меня взяли в плен.
— Я хотела бы помочь тебе бежать, — проговорила она. — Но не знаю как. Этот пузырек — все, что я смогла. Ведь правда?
Он посмотрел на лекарство с нежностью.