Направляясь куда? Кто знает? Просто... куда-то в другое место.
Куда угодно.
Куда угодно, где простые солдаты не поднимают восстание и не заявляют о неподчинении.
Куда угодно, где гранаты не разрывают тела.
Куда угодно, где яркое солнце Египта не слепит их, отражаясь от огромных латунных сисек женщины-великана.
Куда угодно в другое место.
* * *
Антонина захватила потенциального императора два дня спустя. В некотором роде.
После переговоров о разрешении проехать небольшая группа подчиненных Амброза в сопровождении дюжины катафрактов прибыла ко дворцу префекта, где Антонина устроила штаб.
И трупа, завернутого в льняной саван.
Это был Амброз. Бывшего главнокомандующего египетской армии зарезали ножом в спину. Ударили несколько раз.
- Он заставил нас это сделать.
- Мы - верные римляне. Вот мы кто. Честно.
- Он заставил нас это сделать.
- Мы никогда не будем делать подобное. Никогда.
- Никогда. Никогда. Никогда. Никогда.
- Мы обещаем.
* * *
Антонина приняла эти заверения. Она даже приняла "верных офицеров" назад в ряды египетской армии. Естественно, понизив в звании. Но она подсластила даже эту пилюлю. Частично объяснением, что требуется освободить места для новых офицеров, которых привез с собой новый командующий. В основном же речью на тему будущих богатств римских солдат, которые они получат в качестве трофеев от малва.
Офицеры не жаловались. Они радовались уже тому, что их не повесили.
Ворчали по поводу ее мягкого отношения к катафрактам Амброза, что иронично, только другие солдаты его армии. Им не понравилось, что тех же увальней, против которых они боролись в крепости - вонючих негодяев, которые угрожали их женам, даже выпускали стрелы в одну - так легко спустили с крючка.
Но кроме ворчания они больше ничего не делали, да и ворчали тихо. В конце концов их собственное положение оставалось несколько неустойчивым.
Что было, то прошло. Учитывая все обстоятельства.
* * *
Кто-то, конечно, должен был заплатить по счетам. Сам Амброз умер, что не остановило Антонину от повешения трупа. Она оставила его качаться на ветру на крепостной стене. Счет представили Павлу и бывшему префекту.
Обоих нашли после того, как катафракты сбежали. Они скрывались в одной из комнат крепости. Павел все еще вел себя нагло, префект же умолял о пощаде.
Антонина тут же повесила префекта. Его тело качалось на ветру на огромном перекрестке в центре города, свешиваясь с одной из колонн.
Павел...
- Никаких мучеников, - объявила она, отмахиваясь от жаждущих крови советников, за исключением Феодосия. - Казненный префект - это просто мертвый политик. До него никому нет дела, кроме его приятелей, а они не будут страдать дольше одного дня. С другой стороны, религиозный лидер...
Она выпрямилась на стуле, который служил ей троном в зале приемов дворца префекта. Официально, конечно, власть находилась [ в руках нового префекта. Но в реальности...
Он стоял в толпе перед ней. Один среди многих.
Ее офицеры почти сморщились, увидев выпрямление спины и словно надувание груди. Но на этот раз никакой слепящей вспышки не последовало. Антонина перестала носить кирасу. Просто маленькая женщина держалась гордо. Да, у нее пышные формы. Но она не великанша.
Вид обычного женского тела, причем знакомого, не позволил им Думать, что они могут пойти против ее воли. Великанша она или нет, латунные сиськи или нет, вопрос был решен.
Сидя на "троне", Антонина объявила:
- Никаких мучеников.
Феодосии вздохнул с облегчением. Увидев легкое движение, Антонина обратила на него взор.
- Что ты рекомендуешь, патриарх? - спросила она, теперь Улыбаясь. Может, надолго отправить его на остров Палмарию? Пусть ухаживает за козлами. Следующие лет пятнадцать-двадцать.
- Отличная мысль! - воскликнул Феодосии. Затем благочестиво заметил: Это хорошо для души. Как и всякий простой физический труд. Все это знают. Это постоянная тема лучших проповедей.
И Павел отправился на Палмарию. В тот же день. Антонина лично проводила его. Стояла на причале, пока его корабль не отплыл.
Павел все еще негодовал и не смирился. Проклинал ее, называл шлюхой и проституткой, пока его выводили на причал, вели по причалу к судну, а потом с кормы судна, которое повезло его в ссылку.
Все это время Антонина просто отвечала милой улыбкой. Пока корабль не оказался на полпути к горизонту.
Тогда и только тогда улыбка сошла с ее лица. Она нахмурилась.
- Я чувствую себя в некотором роде виноватой, - призналась она. Стоявший рядом с нею Ашот удивился.
- Из-за Павла? Думаю, ублюдку повезло...
- Не из-за него, - фыркнула она. - Я думала о несчастных козлах.
Глава 35
Евфрат.
Осень 531 года н. э.
- Так где же атака по флангу? - спросил Маврикий. - Ты помнишь, как предсказывал, что она произойдет именно этой ночью. Примерно неделю назад.
Велисарий пожал плечами. Он удобно прислонился к грубой каменной стене одной из артиллерийских башен на дамбе и ответил на гневный взгляд Маврикия абсолютно спокойным.
- Я забыл о переговорах, - объяснил он.
- О каких переговорах?
Велисарий показал большим пальцем через плечо на юго-запад.
- Тех, которые Ормузд ведет с малва на протяжении этих последних дней. - Он опустил руку за кубком, поднес его к губам и стал потягивать содержимое.
Маврикий с неудовольствием посмотрел на кубок.
- Как ты можешь пить эту дрянь? Ты перенимаешь привычки местных жителей. Представитель Римской империи, да еще и фракиец по рождению, должен пить вино, а не это... это... персидское...
Велисарий хитро улыбнулся.
- Я нахожу свежую воду с добавлением сока лимона и граната очень освежающей, Маврикий. Благодарю Баресманаса за то, что дал мне попробовать напиток.
Он распрямил спину.
- Кроме того, если бы я стал пить вино целый день - день за днем, привязанный к этой проклятой дамбе - то к этому времени уже спился бы.
- Анастасий с Валентином пьют вино, - тут же ответил Маврикий. - Я не заметил даже, чтобы их качало.
Велисарий холодно посмотрел на двух телохранителей, сидящих менее чем в четырех ярдах.
Как и Велисарий, Анастасий с Валентином отдыхали в тени артиллерийской башни.
- С таким весом, как у Анастасия, можно пить по бочке вина в день и не замечать, - проворчал полководец.
Услышав его слова, Анастасий с философским спокойствием посмотрел вниз на собственное огромное тело.
- Что касается Валентина - ха! Этот человек не только внешне похож на ласку, он может есть и пить, как этот зверек. - Услышав слова главнокомандующего, Валентин посмотрел на свое жилистое тело, с собственной версией философского спокойствия. Которое больше всего напоминало философию ласки, после того как та полакомилась курами в курятнике.
Внезапно Велисарий резко встал. На самом деле в движении не было смысла. Оно просто выразило состояние полководца после последней недели неподвижности. Приходилось сидеть на дамбе и все время, день за днем, отражать бесконечные атаки и пробные вылазки малва.
Сражение практически превратилось в осаду. Велисарий считался мастером ведения осады - независимо от того, нападал он или оборонялся - но это был вид военного дела, который лично он ненавидел. Его темпераменту больше подходили маневры, чем простая драка.
Он даже не чувствовал облегчения - так сказать - от личного в ней участия. В первый день присоединившись к армии на самой дамбе, Велисарий начал участвовать в отражении одной из атак малва. Даже до того, как Анастасий с Валентином смогли его схватить и оттащить назад, сирийские солдаты, защищавшие ту часть стены, стали неистово его отгонять. Либерии и Маврикий, подъехавшие вместе со своими катафрактами, чтобы подбодрить сирийцев, даже отругали его, назвали дураком и идиотом.
Конечно, холодный, все просчитывающий ум полководца все понял и получил удовлетворение. Только тех командиров, которых искренне ценит армия, так ревностно охраняют их солдаты. Но мужчина внутри полководца горячился, раздражался, ругался, возмущался.