— Принимай пополнение, Казимир Францевич. Обмундированы, с оружием.
Здоровался Николай с шутливой веселостью, а взглядом тревожным выспрашивал давнего побратима: «Как тут? Терпят богунцы?» Квятек кивал: «Можется». Довгалевский, худой, с диковатыми глазами студент, принял шутку начдива за чистую монету.
— Не откажемся от пополнения. Да такого! Перед каждым пеньком готовы шапку ломать, лишь бы умел стрелять.
Хохотнул в ответ один политотделец, разглаживая голубые, помятые в дороге бриджи.
Зашли в крайний двор. В саманной хате под соломенной нахохленной крышей обдало приятной прохладой. У стола хлопотала Соня Алтухова. Она уже не скрывала своего положения хозяйки. И опять, как некогда в вагоне, Николай ощутил что-то похожее на зависть. Не разлучаются. Все время вместе. Тотчас оказался мыслями в Новозыбкове… Отправил Фруме разрешение на въезд в расположение дивизии. Томительно ожидание. Через сутки-двое прибудет…
— За борщ спасибо. Недавно от стола. — Желая смягчить упавшее настроение хозяйки, он сжалился: — Испить бы… Не откажемся.
Осушив вспотевшую крынку холодного молока, Петренко укатил в село Ушомир — в кавбригаду. Договорились, оттуда подгонит автомобиль за ними. Квятек раскинул было на столе карту.
— Погоди, — Николай, подымаясь с табуретки, надел фуражку. — В окопы. По дороге введешь в обстановку.
Богунская бригада перекрыла житомирскую ветку. Батальоны первого полка окопались сразу за огородами села Могильное. Южнее укрепились другие два полка богунцев; окопы их, переваливая железнодорожную насыпь, уходили к селу Белошицы. Именно этот участок вызывает у Николая тревогу. Бросил сюда все, вплоть до комендантских и хозяйственных команд. Конницу Петренко сосредоточил в селе Ушомир, в глубине обороны дивизии, на случай кинуть в подмогу таращанцам и новгородсеверцам, заседлавшим железные дороги на Новоград-Волынский и Сарны.
— Мирно, слышу, живете тут с петлюровцами, — сказал Танхил-Танхилевич, полдня нудившийся возле малоразговорчивого начдива.
— Со вчерашнего что-то утихли. — Квятек виновато покосился на щеголевато одетого политотдельца. — Постреливают… Я приказал не отвечать, не тратить даром патроны.
Николай, переняв взгляд командира полка, одобрительно кивнул; не убавляя шага, обращался к нему:
— Завтра тут будет жарко. Задача твоя… не только выстоять. Измотать здесь и отбросить. Якиру пробиваться на Житомир… Ударим навстречу.
Позиция первого батальона выгодная; на возвышении, скрытые подходы — селянские садики и огороды. Бойцы ловко приспособили для сообщения канавы и загаты. Николай, всматриваясь, вспомнил:
— Окопы-то наши. В апреле стояли…
— Они самые, — подтвердил комбат Кощеев. — И дальше до самых Белошиц угодили… Роты едва не каждая вселились в свои.
В тихом предвечернем небе послышался треск. Аэроплан. Тянет со стороны Киева. Темнел стрекозой.
— Командарм Семенов, — сказал политотделец, защищаясь от солнца.
Резкий звук мотора и пулеметная очередь заставили опять вскинуть бинокли — хорош командарм! Аэроплан, упав едва не до земли, поливал свинцом железнодорожный разъезд — виднелись невдалеке тополя и водокачка. На требовательный взгляд начдива Квятек упавшим голосом произнес:
— Тылы наши… Боепитание. Подорвет, гад…
Снизу поднялась ружейная пальба. Аэроплан, взмыв, отогнул к селу; переваливаясь с крыла на крыло, уходил вдоль житомирской ветки.
— К Петлюре подался, Деника… На вареники.
Слова Лихуты, командира 2-го батальона, встретившего начальство у прудка, внесли оживление. Танхил-Танхилевич нисколько не смутился своей промашки; ведая больше окопных, он посомневался:
— У Деникина с Петлюрой разные идеологии. У каждого своя, так сказать, чашка и ложка.
— В таком деле… разбить нас… Не побрезгуют они и из одной чашки.
Окопы второго батальона извивались по гребню вымоины, заросшей терновником и буркунами. Подходы тоже скрытые. Не везде вымоина — сворачивает куда-то вбок. Шестая рота на голом месте как на ладони. Насквозь просматривается.
— Углубить ходы сообщения.
— Товарищ начдив, кремень земля-то. Лопата не лезет…
Николай взглядом оборвал словоохотливого комбата.
— Врываться, как смеркнет. Завтра уже не будет времени…
Сделав знак Квятеку подойти, тихо спросил:
— Вижу нежинцев… Как они?
— Бойцы чего?.. Перемешались с богунцами, не различить. Дурь в наших головах, командирских… — Не выдержал усмешку Щорса: — Правильно ты поступил… Расформировал нежинцев, раскидал по бригадам.