Костя поднялся с колен и вытер рукавом глаза. Маше очень хотелось подойти и обнять его, но ноги её не слушались, и всё тело словно вросло в этот проклятый стул.
Минут через двадцать со стороны главного входа послышались тяжёлые уверенные шаги. Все, кроме Маши, повернулись на звук, а она так и осталась сидеть, вцепившись в подлокотники.
— Приветствую.
От низкого глухого голоса у Маши побежали мурашки по спине.
Она скосила глаза и увидела ноги в кожаных «казаках».
Мужчина прошёл вперёд, оттеснил Костю и склонился над Аркадием.
Маша заметила крепкую загорелую шею и коротко стриженый затылок.
— Борис, тут такое дело… — засуетился Жорж. — Мы завтракали, и Аркаше стало плохо…
— В скорую звонили?
— Нет, сразу тебе… Буквально секунда… и всё.
Борис разогнулся и обвёл взглядом присутствующих. Обернувшись, увидел Машу. Лицо его не выразило удивления, а вот Маша сжалась, встретив пристальный пронизывающий взгляд. Загорелый до бронзового оттенка, с испещрённой морщинами, будто рубцами, кожей, с крупным носом и густыми седеющими бровями, Борис напоминал киношного ковбоя, если бы не толстая серебряная цепь с крестом на его заросшей волосами груди в разрезе распахнутой джинсовой рубашки.
— Это моя девушка, — Костя выдохнул и, наконец, подошёл к Маше. Хотел положить ей руку на плечо, но посмотрел на свои ладони, которыми недавно удерживал Аркадия, и вытянул руки вдоль тела.
— Ладно, — Борис усмехнулся. — Где…?
Жорж указал на дверь в покои Софьи Дмитриевны, с полуслова поняв Бориса.
— Сейчас я вызову опергруппу и врача. Ничего не трогайте, к телу не прикасайтесь. Можно накрыть чем-нибудь, чтобы не шокировать дам, — он вновь мазнул по Маше взглядом.
— Я хочу уехать! Сейчас же! Мне надо! — внезапно визгливо вскрикнула Натали, истерично заломив руки.
— Жора, объясни своей жене что к чему, — Борис сцепил пальцы и, вытянув кисти, хрустнул суставами.
— Мы дадим показания, и тогда ты сможешь уехать, — поморщился Жорж.
— А ты? — Натали дёрнулась в сторону мужа.
— А я останусь! — Жорж засунул руки в карманы. — Даше потребуется помощь и консультация…
Маша заметила, как дрогнули ресницы Дарьи, а лицо пошло розовыми пятнами.
Через час приехали сотрудники полиции и санитары. Тело Аркадия погрузили в машину, перед этим сфотографировав и записав все данные. Борис спокойно и деловито руководил процессом, словно это он был здесь главным. По сути, так и было — к нему относились с уважением и даже каким-то подобострастием.
Машу тоже опросили — но сказать ей особо было нечего. Её слова мало чем отличались от показаний членов семьи. Она лишь спросила невзрачного оперативника, который, прикусив кончик языка, заполнял бланк, — считают ли они, что Аркадия убили. Но взгляд его, немного осоловевший, дал Маше понять, что ответа ей придётся ждать наравне с другими.
Костя ждал её в холле. Он выглядел подавленным, чего нельзя было сказать о его матери. Дарья, кажется, уже вполне пришла в себя и сейчас стояла в саду, водрузив на нос тёмные очки. С зажатой в пальцах тоненькой сигаретой, в полупрозрачном голубом сарафане она выглядела как на картинке из журнала, и надо было очень постараться, чтобы признать в ней новоиспечённую вдову.
— Хотела сказать твоей матери слова утешения… — Маша погладила плечо Кости, — но не знаю, уместно ли это… Ты как себя чувствуешь?! — она встревоженно заглянула в его глаза.
Костя моргнул, выходя из заметного транса.
— Не могу поверить в то, что произошло. Был человек и… Дикость какая-то!
Маша уткнулась подбородком в грудь Кости и тихо проговорила:
— Мутит от страха. Пока не узнаем, что случилось, наверное, так и будет.
— Я жалею, что привёз тебя сюда.
В ответ Маша промолчала.
— Костя, Дарья! — Серафима, шурша длинным платьем остановилась посреди гостиной.
Борис вышел вслед за ней из комнаты Софьи Дмитриевны. Втроём они провели там достаточно много времени. Катя ходила, словно тень, вытирая глаза.
— Что, Сима? — Жорж выскочил из веранды, вытянув шею, будто долговязый гусь.
— К тебе это не имеет отношения, — Серафима вскинула голову и добавила, — во всяком случае, пока. Займись своей женой. Она достала уже всех истерикой.
Натали действительно было плохо. Она ничком лежала на диване, и спина её вздрагивала от судорожных рыданий. «Тонкая ранимая душа», — сказала Катя, укрывая Натали пледом.
Костя судорожно сжал руку Маши.
— Константин, нам нужно с тобой поговорить, — тон Серафимы не предвещал ничего хорошего.