Костя и Софья Дмитриевна озадаченно смотрят на меня. О Господи, по моей щеке бежит слеза, и выгляжу я, должно быть, глупо, уставившись на Цапельского затуманенным взором. Лично мне кажется, что так и должна выглядеть влюблённая дева. А я действительно влюблена и поэтому совсем дурная.
Всё у меня с Костей в первый раз. И вот теперь — знакомство с его семьёй. Моих он уже видел. Через месяц после того, как мы стали парой, посадил меня в машину, и мы поехали ко мне домой в Сажнево. Мои родители люди простые, мама фельдшер, а папа мастер на ткацкой фабрике. Простые и талантливые — папа пишет стихи, а мама изумительно поёт. Ещё есть младшие брат и сестра, школьники. Нормальная семья. И Костя им очень понравился.
Про себя он рассказывал мало, интересовался в основном детскими и семейными фотографиями, рассказами мамы, а потом вообще отправился с Олежкой, моим братом, мастерить крышу для голубятни во дворе. Отец аж прослезился. Вот и я в него — у меня путь от восхищения до слёз короткий.
Теперь пришло моё время предстать перед кланом Цапельских. Как же меня трясло, когда Костя объявил мне об этом! Даже не знаю от чего больше — от его желания представить меня, или от того, что в Николаевском я появлюсь вполне официально. Торжественный, надеюсь, момент пришёлся на грандиозный в рамках этой семьи день — день рождения Софьи Дмитриевны Цапельской. Тут следовало бы добавить — урождённой княгини такой-то, или фрейлины двора Его Величества…
Но в моей голове сейчас полный сумбур. Я не была готова к тому, что увижу здесь. Не зря меня колотило и драконило перед поездкой. Интуицию не обманешь. Чувствую, всё будет не так просто, как бы мне этого хотелось. И если учесть все обстоятельства, то я только сейчас поняла, что как может посмеяться судьба над нашими желаниями…
Глава 2
— Дивно, Кость! Мне уже всё нравится — бурчала Маша, пока они затаскивали чемоданы на второй этаж.
Вернее, Костя тащил чемоданы, а Маша шла впереди него и несла тяжёлую хрустальную вазу — подарок Софье Дмитриевне на день рождения. Оказавшись в доме, Маша сразу поняла, что хуже этого подарка мог бы стать только набор посуды или мультиварка, и слава богу, что она не поддалась первому желанию порадовать госпожу Цапельскую кухонной утварью.
Дом — полная чаша — это про хоромы Цапельских. Костя говорил, что эта дача построена ещё перед войной, а затем несколько раз переделывалась под желания и потребности домочадцев, став собственностью деда. Маша по-другому представляла себе дачи, а уж о том, чтобы пожить в столь дивном месте, и подумать не могла.
Центральная часть дома оставалась неизменной, и это было заметно по потемневшему от времени дереву, по просевшим, но крепким ещё, брёвнам под большими вытянутыми вверх окнами. Перед центральным входом возвышались две колонны на манер русской усадьбы. Широкая лестница внутри напротив входной двери, за ней — гостиная с террасой и ступенями в сад.
А воздух какой! Не на улице, а в самом доме — очень много воздуха и света. И это удивительно, ведь дом старый, со следами промочек на выцветших обоях. Мебель деревянная, основательная, немецкая. Маша могла бы поспорить на что угодно, что пузатый сервант и группа оттоманок с изогнутыми ножками принадлежат руке Беренса. У неё аж ладони зачесались от желания разглядеть их поближе. Роскошные абажуры с золотистой тесьмой и малахитовое пресс-папье на стойке у входа. Не хватает только журнала для гостей и небрежно брошенного поперёк страниц гусиного пера.
Всего здесь с излишком: и тканей, и мебели, и пыльных бронзовых статуэток с мутной патиной, покрывающей поверхности, и громоздких картин с серебристыми паучьими сетями по углам. И всё равно дышится здесь полной грудью, и хочется запеть что-нибудь эдакое — «…отцвели уж давно хризантемы в саду…» Весь старый дом дышал уютом: просмолённым деревом, черепичной крышей, высокими потолками и густой атмосферой прошлого. Не каждому дано понять и уловить эту красоту, не у каждого заноет сердце от сладковатого запаха и скрипучей музыки подобного места.
Маша покрутила круглую ручку двери, когда они выходили из гостиной, чтобы убедиться в том, что это слоновая кость. Софья Дмитриевна осталась в комнате. Так и сидела, не попрощавшись, выколачивая из трубки табачный пепел на круглую медную тарелку.