— Держать-то держит, он мудрый человек, да только много ли накопит? Даже когда хороший год, всё равно излишков мало, и они даже для правителя не бесплатные! Один неурожай ещё переживём, а если два подряд? Тут только современное сельское хозяйство спасёт, а князь — всего лишь человек.
— И тебя, если я правильно понял, «бросили на село»? — подмигнул отец. — А сейчас какое состояние? Что еды мало — понятно, а какие культуры выращиваете? Пшеницу?
— Триаму в основном, это типа пшена. Пшеница на Тарлаоне называется «хансат», только мало кто рискует с ним связываться, в нашем княжестве он плохо растёт. В общем, сидим на пшённой каше и молоке, без коров с быками — тоже никуда! Лошади у нас не водятся, поэтому и пахать, и возить — всё на быках.
— А мясо? Свиньи там, овцы, куры?
— Кувары водятся, это типа кабанов, но только дикие. Охотятся на них, вкусные, а вот одомашнить — почему-то не одомашнили.
— Вот и займись! — загорелся Юрий Алексеевич. — Набери загон этих ваших куваров, хорошую земную пшеницу посей, фасоль какую-нибудь, подсолнухи…
— Я? Сама?
— А то кто же? Юля, крестьянин — человек очень косный и недоверчивый, и не от хорошей жизни! Нет у него возможности экспериментировать — совсем без еды останется, если не получится. Его носом ткнуть нужно, да и то собственным примером, а не царским указом! Пару лет посмотрит, что новинка у соседа хорошая оказалась — тогда, глядишь, и сам заведёт.
* * *
«Все живы…» — отрешённо думал погорелец. — «Лучше бы мы все сгорели! Куда теперь-то — в бродяги, прямо под зиму? Если бы хоть триаму убрать не успели! Продал бы зерно, перебедовали бы кое-как. А теперь — сгорел амбар со всем урожаем, ни пруса[6] выручить не успел, и самим есть нечего! Два зилана[7] с мелочью в кошеле — шестерым три недели впроголодь, а дальше? Дом со всей зимней одеждой сгорел, и обе хилетль[8] сгорели, и птичник — только метеланы с повозкой и остались, но продавать нельзя! Без повозки, пешими бродягами — точно замёрзнем зимой, сам таких хоронил…»
— Папа… — тронула его за плечо Танисса, прижимавшая к груди книгу. Ну что за девка дурная — книги спасает, нет бы пару тулупчиков зимних надеть да выбежать! Книга, конечно, дорогая вещь, да только потому никто и не купит в селе! Да и дали её дочери небось не насовсем.
— Нисси… — махнул рукой отец. — Выдрать бы тебя за эту дурь, да что толку? Кого и драть теперь, так меня!
— Папа! Сегодня же Лисси с Юлли должны появиться!
— Что ещё за «Лисси»? Говори как положено — «ханисетль Манелисса»! И чем она помочь может? Дом новый не поставит ведь? И зерно, и всё хозяйство… Иди лучше мать успокой! — крестьянин уронил голову на руки, обессиленно привалившись спиной к колесу повозки.
— Доброе утро, фенет[9] Паланир! — прервал его горестные раздумья женский голос.
— Да какой я теперь «фенет»… — пробормотал он, глядя невидящими глазами на тлеющие угли, ещё вчера бывшие его домом. — Ох, простите, ханисетль Манелисса! — Паланир поднялся на ноги и вежливо поклонился. — Доброе утро!
— Я к Таниссе пришла, как всегда, а у вас беда такая… — скорбно смотрела фея, обнимая плачущую девочку. — Вы сами-то как, все живы?
— Живы, и не обгорели даже! — его жена стояла чуть поодаль, прижимая к себе всех трёх сыновей. — Хотя бы дочке — поможешь замуж выйти? Я знаю, вы иногда благословляете бедных девушек мешочком серебра в приданое. Никогда не попросил бы раньше, сам мог ей собрать, а теперь — только на чью-то милость надеяться!
— И не только дочке, — размышлявшая о чём-то Манелисса наконец решилась. — Вы согласны переселиться? Дом будет, и денег мирет даст на первое время.
— Мирет? Кто-то из миретанов объявил тарансиль?[10]
— Нет, поселиться надо в Ниметаре, недалеко от Касамы. Это будет поручение мирета Нисталя.
— Поручение? Я же обычный крестьянин, читать и то еле умею! Не понимаю…
— Вот крестьянствовать и будете. Так согласны?
— Пали, соглашайся! — подключилась напряжённо слушавшая жена. — Нечего нам терять, всё потеряли уже!
— Вот именно, фенетль[11] Навепа! — кивнула фея. — Вы доберётесь до Касамы дней за пять? Танисса у меня пока поживёт.
— Да уж доберёмся, — Паланир уже прикидывал, у кого бы прикупить в дорогу браги — своя осталась в сгоревшем доме. — Через час и отправимся, собирать-то всё равно нечего!
* * *
— Итак, что мы знаем о Тарлаоне? — Страж Вихрей вывел на монитор компьютера скомпонованную карту. — Фактически это пока один материк, о других ничего не известно, но они должны быть точно. Даша, какая там гравитация?
— Как на Земле, — вспомнила Первая ученица. — Да, год там — триста тридцать семь суток, в смысле их суток. В сутках двадцать часов, каждый час — примерно восемьдесят наших минут.
— Значит, период обращения вокруг звезды почти как у Земли, — подсчитал Артур. — Будем исходить из того, что размеры тоже приблизительно одинаковые. А площадь этого материка… Видишь, где Ниметар? Если он тут нарисован правильно, то материк получается чуть меньше Австралии, но лежит в северном полушарии, а не в южном. С запада на восток — тысячи три километров…
— Тогда уж «тысяч шесть хисалей», — засмеялась Даша. — Хисаль — это тысяча клеранов, а клеран… А где та железка, на которую карты были намотаны?
— Да вот, в углу. Так это аршин такой? — на железном стержне действительно были хорошо заметные риски.
— Скорее локоть. Насколько я поняла, система мер там не устоялась, даже в пределах одного миретара обычно локоть «гуляет», но в Ниметаре ещё отец нынешнего князя ввёл такой вот эталонный клеран.
— Почти точно полметра! — Страж Вихрей, достав рулетку, измерил расстояние между крайними рисками. — Удобно получилось. А меры веса какие?
— Пока не знаю. А деньги… сейчас вспомню. Серебра добывают очень мало, золота ещё меньше, так что по рукам ходит в основном медь. Медная монетка называется «прус», десять прусов — «кетар», она тоже медная, десять кетаров — «зилан», это уже серебро.
— Зилан я видел, только не знал, что он так называется. Манелисса показывала тогда у гнома, когда они Нату посвящали в Лесные Сёстры. А золотые монеты есть?
— По-моему, из золота в Ниметаре монет не чеканят, очень мало его. В других странах — может быть, там должна быть своя денежная система.
— А ты там что-нибудь вообще видела золотое?
— Перстень с печаткой у князя. Ну и регалии Лесных Сестёр, конечно. А на княжне вот украшений не припоминаю, даже не золотых.
— Ну и правильно. Им сортовые семена сейчас нужны и сталь хорошая, а не золото!
* * *
Если бы в беседе Артура с Дашей принимала участие ещё и прожившая на Тарлаоне почти три года Юля, она бы сразу сказала, что на самом деле золото там есть на любой девушке, если только её отец достаточно зажиточен, и служит показателем не только зажиточности, но и взрослости — к девушке можно свататься, будут и дети, и приданое. Именно такое золото — маленькие колечки в уши — Юля и положила на стол перед Таниссой:
— Фенедисль[12], ты, хоть и не станешь Лесной Сестрой, всё равно под нашим покровительством, как и вся твоя семья. И будущий муж с детьми, конечно. Видишь веточки с камешками? Такое носят только отмеченные Лесными Сёстрами, — вокруг колечек действительно обвивался узор из золотых веточек с крошечными синими самоцветами.
— С-спасибо, ханисетль Юллия, — засмущалась девочка. — А что я должна сделать? — она догадывалась, что феи покровительствуют отнюдь не кому попало.
— Не только ты. Прежде всего отец и братья, пусть они и маленькие ещё. Скажи, ты замечала, что я не из Ниметара?
— Да, говор у тебя не наш. Ты из… Мадиреля? — Танисса назвала самую дальнюю из известных ей стран.
— Вообще не с Тарлаона. Я из другого мира.
— Из… другого… мира?.. Разве есть другие миры?
— Нисси, поверь, — подтвердила молчавшая до этого момента Леренна, — Юллия не с Тарлаона, я два раза в её мире была. Юля, покажем ей что-нибудь? — спросила она по-русски.