– Эх, пустые разговоры о возможном будущем, – вздохнул борт-инженер Монарро. – А о главном-то все забыли! О том настоящем, без которого любое будущее под большим вопросом.
– А о чём главном стоит помнить? – прищурился коммодор.
– Думаю, – сказал Монарро, – главное то, что сейчас нам самое время улететь подальше.
– В каком смысле самое время?
– Пока система «Карантин» не включена. Как только включат – крейсер станет удобной мишенью… А этот нахальный майор постарается её включить, как только заметит, что мы его зверей обратно не ждём.
– И куда мы улетим, не зная, чем дело кончилось? – хмыкнул Альварес. – В лучшем случае, под имперский трибунал.
– Верно, – сказал Эстебан, – хамство майора не повод для дезертирства.
– Хамство майора – повод к воспитанию вежливости, – усмехнулся в седую бороду Гуттиэрес.
И как в чистую воду глядел.
– Мой коммодор, позвольте обратиться… – произнёс Алонсо с экрана. – Бывший пассажир майор Домби вновь вышел на связь и требует от вас объяснений. Угрожает. Неприлично ругается.
– Чем угрожает?
– Говорит, систему «Карантин» против нас запустит.
– Самовольно не запустит, – покачал тёмной головой Кастелло.
– Такую систему – только с санкции Альянса. – кивнул Эстебан. Вот только не для самоуспокоения ли сказано? Тем более, пуск системы, вроде, входил в число задач миссии. Другое дело, запуская «Карантин» против крейсера, майор здорово понизит свои шансы отсюда вернуться. Разве что осознает, что его горилл никто теперь на борт не примет. Не примет ли?
Но вот уже заговорил Гуттиэрес:
– Передай бывшему пассажиру, что выслушивать его объяснения мне недосуг. Тем более, что-то объяснять самому. Сообщи ему также, что вежливость – великая сила, дарованная нам человеческой культурой.
Красиво сказал!
А вот не очень понятно, как Домби догадался о расстыковке крейсера со станцией, спеша вперёд по глухим её коридорам. И не только Родригесу. Пилот Мадейрос тоже удивился:
– Как он понял? Ушёл ведь уже от шлюза… В иллюминатор посмотрел? Так ведь нигде, кроме Жилого модуля, иллюминаторов нет.
– Там должны быть следящие камеры, – прикинул борт-инженер Монарро. – но не думаю, что в любом попутном коридоре с них легко снять изображение. Информация в таких системах обрабатывается централизовано, периферия глуха.
Неужто Альянс заранее просчитал спонтанное решение коммодора? Но если так, отчего было не оставить на крейсере десяток особей в полной экипировке – для обеспечения лояльности?
– А может, – задумчиво проговорил Эстебан, – кто-то с корабля им сигнализирует. А то и прямо из нашей кают-компании?
Лица немедленно повернулись к тройке стажёров и бортовому врачу. Под их цепкими взглядами Родригес внезапно понял, что прежнее отношение экипажа стоило считать очень даже доброжелательным. Просто таки верхом благодушия, учитывая то обстоятельство, что их угораздило появиться на крейсере часом раньше, чем койот-координатор привёл выводок горилл. Но сейчас-то стажёрам это припомнили… Бр-р!
– Может, не будем играть в параноиков? – резко сказал Гонсалес. – Я наблюдал за парнями. По-прежнему не думаю, что они подосланы.
Как ни странно, свидетельство врача всех удовлетворило.
Сошлись на том, что пилот Алонсо позднее выяснит, был ли ранее не учтённый сигнал с корабля на станцию. Позднее – потому что сейчас ему есть чем другим заняться.
2
– Теперь наш второй ход, – объявил коммодор, обводя внимательным взором кают-компанию. – Тоже, без сомнения, погибельный, как и любые возможные наши действия. Алонсо, свяжись-ка со станционным радистом и потребуй срочной связи с начальником станции.
В кают-компании воцарилась тишина. По истечении примерно минуты борт-инженер Монарро решился спросить, верно ли он понял, что крейсер остаётся в опасной близости от смертоносной системы только ради очистки совести? Ну, то есть да, ради спасения попавших в беду людей, но…
– Но единственное, что мы можем сделать – это людей предупредить, – поддержал борт-инженера стрелок Маркес. – А реально кого-то спасти – гиблая надежда. Разве нет?
– Если космодесантура и впрямь настроена так серьёзно, она устроит жуткую бойню, в которую мы не вмешаемся, если, конечно, не сбрендим окончательно, – подтвердил орудиец Ферабундо.
– Эти гориллы – серьёзные ребята, – добавил стрелок Чинчес. – Будет приказ – передавят гражданских, как насекомых, даже не поморщатся.
– Разумеется, если мы не зря развели панику по поводу того, как они воинственно вырядились, – отметил орудиец Рамирес. – Их безрассудные планы пока не подтверждены реальными жертвами. Мало ли что нам заранее примерещилось…
Гуттиэрес всё это слушал, никак не реагируя, а может быть, и не слышал, а только лишь делал вид, а сам думал о поставленной себе задаче. Ну и ждал ответа от станции, разумеется.
Зачем коммодор собрал столько людей в кают-компании? Чтобы быть каждому понятным? Чёрта с два! Чтобы их контролировать. Чтобы быть уверенным, что в его отсутствие никто из морально нестойких членов экипажа не натворит глупостей.
Всё-таки человек – существо ведомое. Даже лучшие представители этого вида существ, попавшие в имперский космофлот. Экстремальные ситуации обнажают это стадное начало, спрятанное под благородными очертаниями лиц, горделивыми осанками. Кивнули им на стажёров – они были рады обвинить стажёров. Зашла речь о людях на станции – большинство мигом переключилось на них. Кажется, о стажёрах забыли, чтобы верней обнаружить: уж те-то, на станции, точно ведь сами виноваты! Они же работали на Альянс. Что они себе думали?
– На станции находятся люди, на кого бы они не работали, – веско заметил Гонсалес. – Большинство, по всему – гражданские; учёный и технический персонал. Бережёт ли таких Альянс? Нет. Были случаи, когда знакомство с военной тайной гражданскому персоналу выходило боком. Я не удивлюсь, если задача Домби состоит из двух пунктов: совершить массовое убийство и повесить его на наш крейсер. Если ждать, сложа руки, когда же начнутся жертвы, останавливать избиение будет уже поздно. Вся надежда на понимание майором бессмысленности своих действий. Хотя… – он помрачнел, – Когда бессмысленность их останавливала?..
– Их убьют, – в который раз повторил стрелок Маркес, – убьют в любом случае.
– Но даже если так, – хмыкнул борт-инженер Монарро, – точно ли нам стоит волноваться? Одни обезьяны Альянса скоро укоротят жизни другим обезьянам Альянса… Наше дело какое?
Обезьяны? Обесценивание человеческих жизней дошло уже до этого? Стажёру Родригесу захотелось сформулировать краткий хлёсткий ответ, обличающий стоящий за этим словом уход от человеческой ответственности. Кем бы ни были люди, которых их послали подобрать со станции… Э, якобы подобрать…
Но тут заговорил космогатор Альварес и вскоре уже всё сказал намного быстрее, точнее и в целом лучше.
– Наше дело такое, – съязвил Альварес, – что и мы сами в нынешней нашей миссии те же самые обезьяны Альянса. Ради чьих интересов мы сюда посланы с отрядом десанта на борту? Империи мы здесь нужны, что ли?
– Планета Эр-Мангали находится в нашем секторе, – зачем-то напомнил Монарро. Будто космогатор мог эту истину запамятовать.
– Правильно. И систему «Карантин» чёртов Альянс выстроил в нашем секторе. Мы его попросили? Не исключаю. Но он велел нам его униженно попросить, держа имперский совет за какие-то части тела. И теперь их система будет контролировать подходы к нашей планете – очень мудрая политика, да? А что их горилл к их станции возит наш крейсер – что это, как не знак, что империя согласна?
– Ну так согласна же! – не унялся великий спорщик Монарро.
– Ага, согласна. Вопреки всем своим интересам.
– Не вопреки. На нашей планете наши компании добывают нашу руду.
– И отдают Альянсу.
– Продают. Между прочим, дорого продают.