Видать, Уотерфилду затем пришлось извиваться ужом на сковородке, что сама мысль о сговоре с представителями империи казалась ему страшнее гибели от руки Альянса. Коммодор этот нюанс, разумеется, как мог, постарался учесть:
— С вашей стороны, синьор Уотерфилд, было бы неблагоразумно считать, будто я подстрекаю вас к мятежу против Альянса, как мои действия, возможно, выглядят. Скорее, я действую в рамках союзнических обязательств, когда предлагаю помочь в сохранении станции и людей. Во всяком случае, прошу заметить, что действия космодесанта выглядят намного сомнительнее. Вряд ли они отвечают интересам Альянса. Высоки шансы личной злой воли предводителя вторгшегося отряда — майора Домби.
Проняло? Не без этого. Но всё же трусоватый Уотерфилд поспешил заверить:
— Мы ценим ваше бескорыстное участие, коммодор. Верим в законность и моральную выверенность вашего жеста помощи, а также в его высокие мотивы, отвечающие гуманистическим интересам, лежащим в основе политики Альянса. Мы, конечно же, попытаемся сделать всё от нас зависящее, чтобы истинные цели, преследуемые майором Домби, оказались для нас в той же мере понятны, как бы того хотелось и нам, и вам. Вместе с тем, единственным способом выяснения целей отряда майора Домби мы полагаем личный диалог непосредственно с майором Домби.
— Боюсь, однако, что в случае обнаружения деструктивности этих целей вы будете лишены возможности им воспрепятствовать, — произнёс Гуттиэрес достаточно хлёстко, но всё же… Увы, поразить собеседника в самое сердце он не сумел, судя по тому, что получил очередную отповедь в том же самом нудно-дипломатичном духе.
Уотерфилд в своих колебаниях понятен. Более чем. До дрожи боясь майора Домби и его горилл, он безоговорочно поверил коммодору в том, что десантники планируют страшное, но в самоуправство майора — не поверил.
Разумеется, в этом он прав. Майору, чтобы пойти против Альянса, нужно здорово слететь с катушек. А вот Альянс — тот всегда готов приказать своим майорам совершить всякое разное. Такое, до чего майор-одиночка и не додумается. Понимает ли боязливый начальник, что Альянс его смену может в два счёта отдать на расправу? Наверное, понимает и это. Но обнаружить подобное понимание ему мешает страх, который намного сильнее. Иррациональный страх усомниться в родном Альянсе — причём усомниться так недвусмысленно, что другие это заметят. Это ж не просто насмерть убьют, это же будет верный конец карьеры!
4
— Простите, мой коммодор, — голос Алонсо звучал выжидательно, — на связь со мной снова вышли эти два человека: Трентон и Гаррис. Ввиду того, что переговоры с начальником смены зашли в тупик, я подумал…
— Они хотят со мной говорить? — коммодор Гуттиэрес на миг задумался. — Да. Я имею на них время. Соединяй.
Послышались взволнованные голоса связиста и младшего специалиста. Путаясь и друг друга перебивая, они затараторили:
— Глубокоуважаемый господин коммодор, мы э…
— Мы всё слышали. Ну, когда вы, господин коммодор, говорили с нашим начальником.
— Это произошло чисто случайно, но…
— В общем, так вышло, что мы оказались в курсе сказанного…
— Ну и что вы думаете о сказанном? — спросил Гуттиэрес.
— Мы, господин коммодор, в некотором смятении…
— Точнее сказать, мы не очень-то верим нашему начальнику, — первым перешёл к сути дела Том Трентон.
— Вот как? — Гуттиэрес оживился. — В чём же конкретно из сказанного им у вас возникли сомнения?
— Он сказал, особой опасности нет. Но он врёт, и вот почему. Наша смена не сумела выполнить своего задания. Он пытался договориться с начальниками этих десантников — и не сумел. Он…
— А что за задание ваша смена так и не сумела выполнить?
— Это тайна, — сглотнул Трентон
— Ну ладно, — коммодор не стал настаивать. — Тогда хотелось бы знать, что может этот ваш Уотерфилд предложить десантникам, прихода которых ныне пассивно ожидает? Он обещал, что сумеет с ними договориться. Насколько сильны его таланты переговорщика
Представители станции взяли паузу, подбирая слова.
— Что, не сумеет?
— Да он шкуру свою будет спасать, вот о чём он с ними договорится! — выпалил связист Гаррис.
— Он такой скользкий тип, ему никто на станции не доверяет. Продаст родную маму за три космокредита, — поддакнул Трентон.
— Прекрасно, что вы это поняли; что же вы предлагаете?
— Мы? — удивились разоблачители Уотерфилда.