«Ну и темперамент у этой киски», – удивлялся Помиранцев, подумывая, насколько его хватит и, чтобы в момент экстаза эта разъяренная тигрица не придушила его.
Когда Павел Егорович опять испустил протяжный стон, кончив в нее, то вдруг почувствовал невыносимую адскую усталость. Такое ощущение, что силы окончательно покинули его и внутри пустота. Веки сделались тяжелыми и сами собой стали закрываться. И сколько Помиранцев не делал усилий, побороть сон не мог. Последнее, что он увидел, перед тем, как заснуть, это рядом лежащую Нину. Девушка, кажется, спала. И тогда Павел Егорович почувствовал, будто проваливается куда-то, и нет сил, с этим совладать.
– Нина, – прошептал он, засыпая.
Но не прошло и несколько минут, после того как Помиранцев заснул, девушка открыла глаза и тихим, ласковым голоском позвала:
– Павел Егорович? Жирный старикашечка. Ты спишь?
Помиранцев отреагировал громким храпом, словно по квартире на полном газу разъезжал бульдозер и не мог остановиться.
– Ну, спи, спи, старый осел. – Девушка встала и бросив чуть насмешливый взгляд на развалившегося на диване Помиранцева, стала производить в комнате самый настоящий обыск. Заглядывала в шкафы, ящики столов, всюду, что на ее взгляд представляло интерес. Причем, делала это довольно профессионально. Если брала какую-то вещь, то после осмотра обязательно возвращала ее на место так, как она лежала до этого. И только на свое место, чтобы потом у Помиранцева не возникло ни малейших подозрений. Здоровенный стеклянный шкаф набитый хрусталем, не вызвал у нее интереса. В нем девушка копаться не стала. А вот старинный комод из мореного дуба, с короткими резными ножками, подбитыми войлоком, сразу привлек внимание, едва голая девица вошла в маленькую комнату, скорее служившую кладовкой, с одним единственным зашторенным окном.
Свету не хватало, и девушке пришлось воспользоваться настенным плафоном. Включив его, обнаженная девица опустилась на колени, грациозно оттопырив круглую попку. Все ее внимание было сосредоточенно на паркете. Он был покрыт тонким слоем пыли. Видно в этой комнате Помиранцев бывал не так часто. Но в глаза бросились едва заметные полоски, оставленные войлоком. Сомнений быть не могло. В комнате, где прибирались крайне редко, по какой-то надобности отодвигали комод. И делали это не раз.
Еще раз взглянув на полосы стертой на паркете пыли, девушка попыталась отодвинуть предмет мебели, который никак не гармонировал с современной обстановкой в квартире. Наверное, по этой причине он и попал в кладовку, чтобы с глаз долой. Вещица, несомненно, могла украсить гостиную в усадьбе графа Шереметьева. И не понятно было ее предназначение у Помиранцева. Вот так, на первый взгляд, не скажешь, чтобы глава холдинга тяготел к старинной мебели.
Комод оказался не таким уж и тяжелым, хотя имел внушительные размеры. С места он сдвинулся на удивление легко, даже не пришлось прилагать больших усилий. Когда он отъехал в сторону, девушка увидела в стене нишу с вмонтированным в нее небольшим сейфом. Коварная улыбка появилась на ее лице.
– Вот он! – восторженно воскликнула девушка. – Я и не сомневалась, что у такого прижимистого старичка имеется загашник. Теперь неплохо бы его открыть и заглянуть внутрь. Думаю, там есть на что посмотреть. – Она попыталась ноготком подцепить дверцу сейфа, но два хитроумных замка накрепко соединили ее с корпусом из сверхпрочного металла.
И на красивом личике отобразилось огорчение. Ей не терпелось удовлетворить свое любопытство. Она обшарила все ящики комода в поисках ключей, но так и не нашла.
– Ну что ж, папашка, тем хуже для тебя, – зло проговорила голая девица, возвращая комод на место.
Когда Павел Егорович проснулся, Нина лежала рядом и спала.
На часах было – двенадцать. Жалко было тревожить сон обворожительной красавицы. Вволю насмотревшись на ее прелести, Помиранцев склонившись к самому ушку, тихонько позвал:
– Ниночка. Пора просыпаться. Уже двенадцать часов.
Ее веки дрогнули и девушка открыла глаза.
– Ну, теперь мне влетит от мамы. Столько времени я провела у вас. – Девушка вскочила с дивана и стала быстро одеваться.
Глядя, как она натягивает трусики, торопливо застегивает лифчик, Павел Егорович почему-то смутился, посчитав себя виновным в том, что столько времени продержал девушку у себя. «А ведь действительно, нехорошо получилось. Она даже не позвонила родителям, не предупредила», – подумал он и предложил:
– Нина, а хотите, я поговорю с вашей мамой? Постараюсь ей объяснить…
Но девушка даже не захотела слушать.
– Ни в коем случаи. Вы не знаете мою маму.