До сих пор он все еще не мог до конца понять, что случилось. Тори была верующей. Женщина, которую он, казалось, знал как здравую и рассудительную. Женщина, в которую он влюбился, пытаясь освободиться от своего одиночества и чувства вины. Но она верила, что его чувства, вообще их отношения, были организованы по заказу космическими силами.
Кэл понял, что она поставила его перед тяжелым выбором. Остаться и принять эту женщину, которая верит в Вуду, или уйти и покинуть свою любовь. Он повернулся к двери.
— Я должен уйти, — сказал он. — Я должен прогуляться и проветрить мозги.
Она вскочила со стула и вцепилась в него.
— Кэл, не надо, — воскликнула она, — останься!
Он попытался высвободиться и уйти, но она все еще его держала.
— Кэл, я люблю тебя. Если ты чувствуешь то же самое ко мне, не перечеркивай этого. Разве так трудно принять то, что мы должны быть вместе? Потому что это предначертано силами, которые выше нас. Ведь все, кто влюблен, верят в это. Тебе не нужно верить в то, что боги спланировали эту встречу, но не отказывайся от меня из-за того, что я в это верю.
Спланировано богами.
Вдруг эта фраза напомнила ему Оскара, который сказал то же самое. Оскар. Снимок на стене, на котором он на сборе сахарного тростника. Мог ли Оскар быть на Кубе? Тори тоже была там.
Он медленно повернулся к ней, пораженный догадкой. Они заманили его в ловушку, обложили со всех сторон. Встреча со всеми этими верующими не могла быть простым совпадением.
— Что происходит? — спросил он. — Что вы от меня хотите?
На лице Тори появилось выражение полного недоумения. Она отступила на шаг.
— Я хочу твоей любви, Кэл, это все, это…
— Нет, это не все. Ты и Оскар, вы как-то связаны…
Тори в замешательстве покачала головой.
— Кэл, о чем. ты говоришь?
— Все планируют боги. Боги свели нас вместе. Конечно, все человеческие судьбы уже расписаны. Как это получается, что я решаю изучать Вуду, и в то же самое время женщина, которую я… ну, ты оказываешься верующей, кем-то, кто сможет работать надо мной изнутри.
— Работать над тобой?
— Это заговор, не так ли? — крикнул он, указывая на нее пальцем.
— О Кэл, как ты можешь!.. — Она энергично помотала головой. — Разве ты не видишь логической связи? Ты переехал жить сюда, потому что я заключила соглашение с университетским жилищным управлением. Когда ты переехал в этот район, частично из-за того, что я…
— Но ты же не веришь в случайные совпадения. Ты веришь, что все спланировано. — Он подошел к ней и схватил ее за руки. — Так каков же план? Скажи мне!
Он так сильно сжал ее руки, что она вздрогнула от боли, и слезы выступили у нее на глазах, но он не услышал от нее жалобы.
— Я не знаю, дорогой, я клянусь, что не знаю. Может быть… может быть, боги хотели, чтобы мы встретились, так… так чтобы я смогла тебе помочь с работой, помочь понять…
Кэл на мгновение еще безжалостнее сжал ее руки. Ярость, недоверие, разочарование и ненависть поднимались в нем разрушительной волной. Он почувствовал себя совсем одиноким. Он оттолкнул от себя Тори и вышел из ее дома в ночной город.
На углу Девятой авеню он остановился перед ночным кафе. Бездомные женщины, бродяги, пропойцы, проститутки — потерянные души — сонливо клевали носом у стойки за чашкой кофе, резкий свет неоновых ламп выхватывал из тьмы их унылые поникшие фигуры. Кэл едва ли мог вспомнить два квартала, пройденные им за последние пять минут. Все ушло на второй план кроме одного-единственного вопроса. Кто такая Тори Хэлоуэлл? Любовница и подруга, на которой он предполагал жениться и хотел, чтобы она стала матерью для его сына? Или заклинательница, религиозная психопатка?
А может быть, что еще опаснее, участница заговора, некоего скрытого плана, цель которого — каким-то образом его использовать? Это почти то же, что проснуться в один прекрасный день и обнаружить, что полицейские увозят твоего отца, объявив его русским шпионом, или узнать, что твой лучший друг тайно торгует краденым оружием. Людям полагается жить в установленных им местах, им полагается быть теми, кем они кажутся.
Но люди никогда не были теми, кем они кажутся.
Он бесцельно пошел мимо витрины кафе вверх по Девятой авеню, ему не хотелось никуда идти.
То, что сначала показалось ему шуткой, затем предательством, затем кошмаром, теперь предстало перед ним жутким переплетением противоречий. Этот мир крутился вокруг своей оси, увлекая его за собой. Вряд ли обретет он снова способность видеть отчетливо.