Да, именно так он и начнет свою книгу. Можно даже назвать ее «Человек в вулкане».
Под конец рабочего дня, когда Кэл уже заканчивал разборку последних коробок своего научного архива, в его приоткрытую дверь постучали.
— Ну что? Тебе принесли все твое хозяйство? — Это была Кэт.
Для Кэла было неожиданностью видеть ее здесь.
— Я думал, ты уже уехала представлять свою книгу, — сказал Кэл. Он убрал с кресла стопку старых номеров «Нэшнл Джиогрэфик» и пригласил ее присесть.
— Я отправляюсь завтра, — ответила Кэт, — но я подумала, что мне стоит порыться в моих старых записях и откопать еще несколько забавных историй для Мерва и Джонни, — Усаживаясь в кресло, Кэт взволнованно размахивала руками. — Никак не могу перестать беспокоиться. Перед каждым моим выступлением по телевидению начинаю паниковать: мне все кажется, что я уже Рассказала все истории, которые когда-либо со мной случались.
Кэл рассмеялся.
— Кэти, если бы ты каждый вечер в течение года выступала со своими рассказами, то и тогда бы ты не смогла рассказать о всех своих приключениях.
Она улыбнулась.
— Надеюсь, ты прав. Знаешь, мне так хочется объяснить людям, что такое этнография, но в наше время, если ты хочешь чему-то научить людей, тебе приходится их развлекать — быть отчасти коммивояжером, отчасти клоуном. Думаю, что Эйнштейн это понимал. Эта прическа! Эти мешковатые брюки!
— Ты хочешь сказать, что из-за этого ты начала носить такую одежду — тоги, кафтаны?
— Нет, это я стала делать, чтобы скрыть свою толстую задницу. Но я допускаю, что мне следует сознаться в том, что я иногда работала над своим имиджем, чуточку придумывая какие-то черточки, чтобы понравиться публике.
Наступила долгая пауза, и Кэл вдруг почувствовал: визит Кэт не был случайным. Одно дело у них оставалось недоделанным — та самая тема, которая спровоцировала его вспышку в тот вечер.
Оба заговорили одновременно:
— Кэл, мне не хотелось бы уезжать, прежде чем…
— Послушай, Кэт, мне не следовало так себя держать, извини…
Они остановились и заулыбались. Общие усилия исправить положение — для извинения друг перед другом ничего больше и не требовалось.
Кэт была первой, кто попробовал заговорить вновь:
— Наверное, я была слишком настойчивой там, где не следовало.
— Вовсе нет, — прервал ее Кэл, но взмахом руки она заставила его замолчать.
— Кэл, какими бы близкими людьми мы ни были, у меня все равно нет никакого права вмешиваться в твою скорбь. Если для тебя лучший способ очистить свою душу — это скорбеть в одиночестве, то никто не должен мешать тебе делать это. Но мне показалось, что… — Кэт смерила его оценивающим взглядом. Она приняла решение поговорить с ним об этом наконец, понял Кэл, и теперь Кэт не остановить, но ступала она осторожно.
— Я заметила, — продолжала она, — что всякий раз, как упоминается Лорина смерть, ты тут же уходишь от этой темы. Я не думаю, что это правильно, — так туго закрутить гайки.
Кэл кивнул, опустив голову, как грешник перед исповедником.
— Может быть, ты права, — согласился он покорно.
— Знаешь, Кэл, когда я в прошлом году была на Яве, я провела некоторое время среди племени голоум. Это рыбаки, плетущие сети. Когда у них умирает кто-то из их молодых мужчин или женщин и у него или нее остается овдовевший партнер, то оставшийся в живых уходит в специально для этого предназначенную хижину, используемую исключительно для этой цели, и остается там, оплакивая потерянного им партнера и рассказывая все, что он помнит о нем, все, что он может рассказать, вспоминая все, что они делали вместе. Другие члены племени, по очереди сменяя друг друга, сидят вместе с оплакивающим и слушают его, пока он не выскажется полностью, не выплачет все до последней слезинки. Тогда плакальщик покидает хижину, и с этой минуты он никогда больше не говорит об умершем. Никогда даже не думает о нем. — Она пожала своими широкими плечами. — Я считаю, что это означает уж слишком большое усердие и в оплакивании, и в забвении, но мне кажется, что ты тоже не нашел правильного равновесия между этими необходимыми реакциями, Кэл. Ты слишком долго был наедине с этим. Ты даже не рассказал мне ни разу, как это случилось. Все, что я знаю с того вечера, как ты позвонил мне, что это был несчастный случай, и с тех пор было… ну, это можно назвать отключением информации.