Ожидание было для Кэла мучительным. О чем она может расспрашивать ребенка? Что если она решит, что он ужасный отец?
Через сорок минут дверь внутреннего кабинета открылась, и показался Крис. Он вышел довольный, веселый, держа в руках альбом для раскрашивания.
— Я только хочу еще несколько минут поговорить с твоим папой, — сказала ему Софи и жестом пригласила Кэла.
Он снова уселся в то же кресло и, оглядевшись, увидел на полу россыпь игрушек, которых здесь прежде не было: модели машин, поезда, черный пластмассовый пистолет.
Софи Гарфейн села за стол напротив него.
— Вы не возражаете, если я закурю? — спросила она, прикрыв рукой пачку сигарет на боковом столике.
— Вовсе нет.
Она закурила сигарету.
— Я не могу курить, пока в кабинете дети, а спустя час бывает трудно выдержать без сигареты.
Разговор о пустяках?
— Ну и что с ним не так? — выпалил Кэл.
Она улыбнулась.
— А почему вы так уверены, что с ним что-то не так?
— А разве нет?
— Профессор Джемисон, я полагаю, что Крис вполне здоровый ребенок.
— Который ходит во сне и разговаривает со своей умершей матерью, — сказал Кэл с горечью, — и которому снятся кошмары про то, как я собираюсь ранить его.
Софи Гарфейн положила сигарету на край хрустальной пепельницы и наклонилась вперед.
— Он очаровательный мальчик, и очень сообразительный. Вы должны гордиться им. Он к тому же прошел через самое трудное испытание, которое может выпасть на долю ребенка. Смерть матери может нанести глубокую травму в любом возрасте. Есть немало пятидесятилетних, у которых из-за этого возникают серьезные психологические проблемы. Но в том возрасте, в котором находится Крис, это подлинная катастрофа. Крис не желает признавать смерть матери, он просто не может это сделать. Должно пройти время, пока он наконец сумеет это сделать, а до тех пор он будет поступать так, как ему велит его потребность верить в то, что она жива. Его кошмар, в котором ему снилось, что вы намеренно раните его, — это чрезвычайно широко распространенное явление. Он боится быть оставленным вами, покинутым, подобно тому, как, по его убеждению, поступила его мать. — Она снова взяла свою сигарету.
— Но почему он ходил во сне?
Она взглянула на него с сочувствием.
— У вас есть полное право тревожиться, но не надо преувеличивать проблему. Давайте вернемся к событиям прошлой ночи. Мне не кажется случайным совпадением, что это все произошло, когда вас не было дома.
— Но он даже не знал, что меня не было дома, — возразил Кэл.
— Ну как же! Он проснулся, а вас нет, — ответила она. — Затем он снова отправился спать, чувствуя себя покинутым, брошенным в одиночестве. И его мамочка пришла, чтобы составить ему компанию-.
— Вы хотите сказать, что мне не следовало уходить из дома? — спросил Кэл.
Она снисходительно улыбнулась.
— Безусловно, я не хочу сказать ничего подобного. Вам нужна своя собственная жизнь. Но я действительно считаю, что было бы лучше, если бы вы сказали ему, что собираетесь уйти, и рассказали почему. — Она затянулась. — Правильно я угадала, что вы пошли на свидание с женщиной?
Кэл помедлил с ответом, странно смущенный.
— Да, именно так. Но это было в первый раз с тех пор, как умерла моя жена.
Софи Гарфейн просто смотрела на него и ждала.
— Наверное, я действительно чувствую себя немного виноватым из-за этого, — сказал он.
— Вот это совершенно напрасно. Фактически вы, вероятно, посылаете Крису некий сигнал своим чувством вины. У детей есть поразительно чуткий радар, даже если они не умеют выразить то, что восприняли.
Кэл громко вздохнул.
Доктор посмотрела ему прямо в глаза.
— Профессор Джемисон, как вы считаете, до какой степени вы сами не смогли примириться со смертью вашей жены?
Он глубоко задумался над вопросом и вдруг почувствовал, что больно прикусил губу. Он дернул плечами.
— Вы хотите сказать, что его проблемы порождены моими?
— Конечно, нет. Я просто задаю вам вопрос. Я здесь не для того, чтобы вас осуждать.
Она взяла с бокового столика листок бумаги и передала его Кэлу. Крис нарисовал на нем цветными мелками схематичную фигурку женщины, окруженную сиянием. Вокруг фигурки были штрихи красного, синего и зеленого цвета, изображавшие лучи света, исходившего от нее. Справа находилась фигура покрупнее, бесформенная и более темная, набросанная желтыми и оранжевыми штрихами, с расплывчатыми золотыми глазами. На темной фигуре было что-то вроде развевающегося черного плаща.