«Предназначенный выполнить миссию…» Эта фраза говорила о многом. Согласно священному писанию Вуду, даже работорговля рассматривалась как предопределенная свыше миссия. Постыдный период истории, когда черных людей продавали белым людям в качестве рабов, интерпретировался как один из приемов, к которому прибегли боги, чтобы распространить религию за пределы Африки. Перевернутый вариант обычной истории о принесении Слова Божия язычникам.
— Что значат эти слова? — спросил Кэл, кивком головы показав на доску.
Сезин начал подряд объяснять смысл каждого написанного слова:
— «Алейо» — так мы называем неверующего. «Ягуо» означает инициированного, того, кто приобщается к вере, как эти молодые люди. «Иялоша» — слово, означающее женщину, практикующую религию. «Окони» — это учитель, а «модду суе» значит «благодарю вас».
Учитель закончил писать еще одно слово на доске — «ориша». Затем, с новой строки, он написал его опять, разбив на части: О/ри/ша.
— А это? — спросил Кэл.
— Боги племени йоруба, вудуистские боги называются «ориша». Сеньор Бентарес объясняет вероятное происхождение этого слова. На йорубском ри означает «видеть», а ша — «выбирать». Так что это слово определяет наших богов и как тех, кто видит нашу судьбу и выбирает ее для нас, и как ту инстанцию, обращаясь к которой, мы, смертные, можем увидеть эту судьбу и сделать собственный выбор. Чудесный язык, не правда ли?
Они еще на секунду задержались у двери. Ученики с восторженным вниманием слушали учителя, быстро записывая его слова.
Дверь в соседнее помещение была закрыта, но сквозь маленькое стеклянное окошко Кэлу удалось мельком увидеть, как занималась другая группа учеников в соседнем классе.
— Продвинутая группа, — сказал Сезин и прошел дальше, направляясь к лестнице. — Язык — основная часть нашей программы.
— Значит, йорубский — что-то вроде того, чем является латынь для католической литургии? — спросил Кэл.
— Не совсем. Для нас это нечто гораздо большее, чем просто вопрос традиции. Во время наших религиозных церемоний мы часто непосредственно общаемся с ориша — что-то вроде диалога действительно может иметь место между обращающимся и ориша, который входит во время церемонии в тело смертного. Разумеется, ориша всеведущи и поэтому могут понимать любой язык, используемый на земле. Но мы верим, что им особенно приятно слышать язык племени йоруба; легче умилостивить и снискать их благосклонность звуками именно этого языка.
Они спустились по лестнице и оказались на нижнем этаже как раз в тот момент, когда прозвенел звонок, и коридоры начали наполняться учениками. Занятия в классах закончились. Подростки пробегали мимо них — чистые, опрятные, хотя и воодушевленные, но сдержанные. И это дети трущоб? Адская работа, проделанная Оскаром Сезином, явно давала плоды. Даже в этой сумятице, как заметил Кэл, многие ученики задерживались, чтобы приветствовать его.
— Эй, Оскар!
— Как дела, приятель?
— Оскар, крошка!
Приветствия неизменно произносились на уличном жаргоне, раскованном и эмоциональном. Оскар отвечал в том же духе — сияющей улыбкой, громко выкрикнутым прозвищем, встречным ударом ладони о ладонь. Оскар — даже про себя Кэл уже не мог называть его иначе — был полностью доступен для своих подопечных, как обожаемый любимый тренер в летнем лагере.
Коридоры опустели, поток учащихся схлынул, все они отправились заниматься другими делами.
Кэл покачал головой.
— Мне приходится все время напоминать себе, что все это как-то связано с Вуду, — сказал он.
— А я никогда не забываю об этом даже на минуту, — серьезно ответил Оскар. — Без религии, профессор, мне бы не удалось добиться ничего. Эти милые дети, которых вы видели, — все они, прежде чем попасть сюда, принимали и продавали наркотики, воровали, торговали краденым, занимались попрошайничеством и проституцией — одним словом, влачили бессмысленное, животное существование, как бродячие собаки. Но, приобщив их к религии, я наконец дал им то, что может все это изменить. Теперь они знают, что с помощью богов они сами могут управлять своей судьбой. В этом и состоит волшебная сила религии, профессор. Она предлагает им поездку из ада экспрессом.
Кэл услышал торжествующие нотки убежденности в голосе Оскара. Если в начале их встречи у него возникло искушение считать Оскара не более чем религиозным фанатиком, то теперь Кэл чувствовал, что такая характеристика была бы пошлой и глупой. Как ни относиться к его странным убеждениям, Оскар Сезин, несомненно, сочетал их с позитивным мышлением, со жгучей жаждой делать добро.