К нему вернулось сознание, пробудив его к глухой неподвижной реальности его темной спальни, как будто он на бегу слепо врезался в бетонную стену. Он задыхался, каждый выдох вырывался из горла подобно собачьему лаю. Каждая мышца и каждый нерв были напряжены так, что он чувствовал себя разбитым. Он с такой силой вцепился в край кровати, что пальцем прорвал простыню. Он стремился встать, чтобы снова не оказаться в плену этого кошмарного сна.
Только через несколько минут он смог сделать это и дотянуться до выключателя настольной лампы. Светло, слава богу. Он исследовал взглядом сотни незначительных деталей, которые помогли бы ему убедиться в реальности окружающего мира. Флакон одеколона «Олд Спайс» на туалетном столике, мокрое пятно на ковре от натекшего через открытое окно дождя, одежда, свисающая со стула.
Паника прошла.
Господи, помилуй, ну и кошмар! Снилось ли ему что-нибудь подобное раньше? Сон был таким реальным. Он знал все теории сновидений, в которых подсознание получает возможность «проиграть» подавленные желания. Но разве могло оно скрывать в себе захороненную ярость против его собственного сына, ярость такого масштаба, чтобы оправдать сон-убийство?
Да, если он думал об этом. Он мог бы себе представить кипящий гнев, сознательно отрицаемый. Крис был тем судьей и судом, который признал его виновным в убийстве Лори. Именно Криса он считал своим обвинителем. Это чувство он испытал скорее всего из-за связи Тори. Несмотря на всю привязанность к Тори, которую внешне проявлял Крис, его фантазии о том, что его мама жива, продолжались. И, конечно, чтение дневников Кимбелла послужило импульсом для Кэла разыграть метафору ножа на свой собственный лад.
Чтобы объяснить этот сон, ему не требовалась Софи Гарфейн. Психология ночного кошмара легко понятна.
Однако страшный момент, когда он увидел умирающего Криса, со вскрытыми внутренностями, улыбающимся подобно тому ребенку в морге, произвел на него впечатление очень реального воспоминания, а не иллюзии. Он ненавидел себя за то, что был способен даже представить себе подобный сон.
Ему понадобилось много времени, чтобы заставить себя снова лечь спать. И когда он это сделал, то оставил горящей свою настольную лампу, как это делают дети, чтобы отпугнуть чудовищ.
Глава 25
Утром он все еще был возбужден.
— Ты очень крепко сжимаешь мою руку, папа — пожаловался Крис, когда они шли к школьному автобусу. А Кэл боялся ее отпустить.
Когда Кэл вернулся в квартиру, он долго сидел за чашечкой кофе в саду. Лениво проглядывал «Таймс», читая почти каждую страницу — отчеты о четвертьфинальных матчах по теннису, события в рекламном бизнесе, письма редактору. Он отбросил газету в сторону, не дочитав до конца некролог о бывшем восьмидесятилетнем президенте Американской Конфедерации Страховых Маклеров. Что за глупость избегать дневника Кимбелла из-за дурного сна, как будто опыт другого человека может оказаться заразным. Конечно, бесспорно, что это странно, волнующе и даже пугающе. Но что он должен делать? Бросить записки Кимбелла в корзину, вернуть их обратно Кэт, оставить свои попытки понять бессмертные тайны первобытных верований, перенесенных в современный мир? Ты не можешь повернуться спиной к знаниям. Ты не можешь отгородиться от правды. Даже если сжечь книги.
Он вошел в дом, сел за секретер и открыл дневник на том месте, где остановился прошлой ночью.
На каждой из следующих страниц, датируемых последовательными числами, было написано по одной строке:
Я жду.
Я ничего не сделал.
Ситуация не изменилась.
Замешательство, в которое пришел Кимбелл после бессонной ночи, казалось, сменилось апатией: у него не было никакой воли действовать, анализировать свое собственное поведение или описывать какие-либо события своей жизни.
Наконец появилась недатированная длинная запись:
«Тело мальчика, который исчез на прошлой неделе, было найдено вчера в водах реки Миссисипи ниже Бернардсвиля. Я был у Раймона, и он ничего не отрицал. Он был невозмутим, когда я сказал ему, что больше не могу молчать. Ты должен поступить так, как тебе следует поступить, сказал он. Но затем он спокойно возразил, что я должен понять, что поставлено на карту. Невероятно, но когда я с ним, он может почти убедить меня в том, что ход истории будет зависеть от нашей сделки с богами. Бог помогает мне, ему удалось соблазнить меня испытать волшебство, которое поможет Скотти, если я в дальнейшем не буду вмешиваться. Когда я согласился, он принес маленький пучок костей, связанных пеньковой веревкой, и отдал их мне, чтобы я положил их под подушку Скотти».