Неужели я такая страшная?
– А это, кстати, мой вопрос, – отвечаю я, укоризненно качая головой. – Кто вы такие и что вы здесь делаете?
Кажется, мой спокойный голос добивает их окончательно, потому что пятиться начинают уже оба, делая шаг за шагом назад, пока не упираются спинами в дверь. Я же неспешно шагаю в их сторону, надвигаясь неумолимо, словно танк. Понятия не имею, что же я собираюсь делать. Убить не могу, отчитывать бессмысленно и бесполезно.
– Это твоя работа? – спрашивает парень, имени которого я даже не знаю, и кивает на Икара.
Я же, коротко взглянув на колбу с бальзамом, лишь пожимаю плечами и делаю удивленное лицо.
– Это похоже на мою работу? – невозмутимости в моем голосе позавидовал бы любой индейский вождь. – По-вашему, мне по силам поднять на потолок такую тяжесть? Бог с вами, я здесь не более, чем гость. Но этот дом мне по-своему дорог, и я никому не позволю здесь своевольничать.
– Пожалуйста, не делай нам ничего, – тихим голосом просит девушка из-за спины своего парня. – Отпусти нас, пожалуйста. Мы никому ничего не скажем, клянусь. Об этом никто не узнает.
– Разве я вас держу? – на лице появляется улыбка. – Я же сказала, я здесь всего лишь гость. Если хотите уйти, выход там, – показываю я пальцем на дверь, из которой пришла. – Проваливайте.
Оба косятся на меня недоверчиво и подозрительно, но с места не двигаются. Похвальная предосторожность. Мне ничего не остается, кроме как отойти в сторону и гостеприимным жестом указать им путь. И одновременно с этим недоумевать, как этих сопливых хлюпиков вообще потянуло грабить загородное поместье. Первый раз что ли?
Молодые люди двигаются к указанной двери забавно, по-рачьи пятясь и не спуская с меня глаз. Я же откровенно скучаю, уж слишком медленно они двигаются. Можно подумать, спасение собственной шкуры их не волнует.
Когда за ними, наконец, закрывается дверь, я сползаю по стене на пол и изо всех сил закрываю ладонями уши, но предательский слух все равно улавливает звук пламени и нечеловеческие болезненные крики, последовавшие за ним. Я сижу, зажмурившись так, что перед глазами появляются разноцветные пятна, и еще сильнее стискиваю свою голову, словно это поможет мне перестать слышать то, что происходит за той дверью.
Не знаю, сколько проходит времени, когда я наконец-то открываю глаза и уши. Вокруг меня такая звенящая тишина, что я слышу, как бьется мое сердце, колотя из грудной клетки так, словно норовит выбраться наружу. Но я не смогу выйти туда. Воображение и так рисует слишком уж красочные картины того, что там может быть, и мне совсем не хочется идти и сравнивать их с реальностью.
Дверь напротив меня заколочена множеством досок. Я решила не лезть туда и в другие подобные двери, раз уж Оскар решил огородить их от меня таким способом. Но сейчас у меня нет выбора. Комната с огненным коридором – единственный выход отсюда. Пытаться оторвать доски руками бесполезно, это сразу видно, уже очень прочно они приколочены, а под рукой, как назло, ничего нет.
Если вам когда-нибудь доводилось есть длинные спагетти ложкой, вы примерно поймете, каково пришлось мне, когда я отдирала треклятые доски, используя для этого древко швабры, стоящей в углу. Наверное, со стороны это выглядело даже забавно, в какой-то момент мне даже показалось, что сам Икар насмехается над моими попытками. Я пытаюсь использовать древко, как рычаг, бью им сверху по доске, бью по ней же ногой, потом колочу дверь. Все без толку. Но терпение и труд, как известно, могут горы свернуть. Вот подается первая доска. Длинные гвозди нехотя, со скрипом, покидают свое место, и я раздраженно отшвыриваю доску в сторону. Но их еще целых две… За этим увлекательным делом, требующим полного моего внимания, я как-то забываюсь. Всколыхнувшиеся после всего эмоции вновь выравниваются и отходят на второй план, а все освобожденное ими пространство заполняют спокойствие и безмятежность. Как и следовало ожидать, стоило только успокоиться и отбросить чувства, как дело сразу начинает идти быстрее и легче.
Третья доска отлетает к первым двум, и я, немного помешкав, все же поворачиваю ручку двери. Та подается с трудом и ужасно скрипит. Этой дверью явно никто не пользовался уже очень много лет.
Яркий свет буквально ослепляет меня, когда я заглядываю в комнату. Приглядевшись же, я понимаю, что это невыносимое сияние исходит от мониторов, десятки которых расположены вдоль противоположной стены, заслонив оба окна. Что это? Наблюдательный центр Оскара? Здесь, в заколоченной комнате? Как так? Ведь все мониторы работают… Проведя пальцем по одному из экранов, я убеждаюсь, что тут нет ни пылинки. Стало быть, эта комната используется по назначению. Мебели тут практически нет, только несколько стульев рядом с экранами, небольшой столик в углу, стоящий без дела, и книжный шкаф, полки которого уставлены какими-то пухлыми исписанными тетрадями и книгами небольшого формата.
Присев на один из стульев, я перевожу взгляд от монитора к монитору, пытаясь понять, где что транслируется. Так, вот спальня, вот оранжерея, вот кухня, вот двор. Отсюда можно видеть абсолютно всю территорию особняка. Невероятно… Это ж сколько труда надо было вложить, чтобы организовать нечто подобное…
Да, а что дальше-то? Я по-прежнему в тупике. Хочешь не хочешь, а видимо все же придется идти через круглый зал…
Так, стоп! Если комната была заколочена, тогда как сюда попадал Оскар?
Ответ напрашивается один: где-то тут есть потайной ход, как в каком-нибудь средневековом замке. Окинув оценивающим взглядом немногочисленные предметы обстановки, я останавливаю внимание на небольшом настенном светильнике возле книжного шкафа. Прием известный. Да и вряд ли Оскару, единственному, кто здесь бывает, нужен какой-то шибко мудреный замок.
Но исследовать находку мне не дает один из мониторов, которые транслируют, как я поняла, все в прямом эфире. Комната с бассейном. А в ней…
Твою ж мать! Какого черта?! Оскар, какого хрена ты там забыл?! Да еще и не один… Я буквально прилипаю к монитору, затаив дыхание, и наблюдаю за происходящим на экране. И чувствую, как у меня кровь стынет в жилах, когда я вижу еще одно действующее лицо. Еще один человек в черном, от образа которого мне уже тошно. У него в руке пистолет, и он что-то говорит, но я не слышу, что именно. Звука почему-то нет, и я отчаянно тыкаю на все кнопки подряд, пытаясь уладить проблему. Как результат, изображение вообще идет помехами и в конце концов остается только пустой экран.
Не помня себя, хватаюсь за злосчастный светильник. Он легко поворачивается на девяносто градусов влево, и книжный шкаф медленно отъезжает вбок, открывая моему взгляду темный зев коридора, идущего куда-то вниз. Сейчас у меня нет времени на обдумывание правильности моих поступков, и я очертя голову бросаюсь в темноту. От недавнего спокойствия не остается и следа.
Какого черта, Оскар?! Что за игру ты опять ведешь?! Ты же не собрался вот так глупо умереть?!
Коридор заканчивается, и я оказываюсь на улице. Не слишком хорошо понимая, в какой части двора я оказалась, я на автомате бегу к бассейну. Ноги сами несут меня туда. Только бы не опоздать!
Оскар, клянусь, если ты останешься в живых, я тебя убью! За твои идиотские шутки! Зачем ты вообще полез к этому парню, зная, что у него оружие?! Идиот!
Пробегая мимо фонтана, я спотыкаюсь о лежащую там деревянную лестницу, видимо, уроненную ветром, и позорно качусь по земле еще несколько метров на одной лишь инерции. Кожа на ладонях и коленях, разумеется, сдирается и начинает кровоточить, но я почти не обращаю на это внимания. Доза адреналина в крови так велика, что позволяет мне не отвлекаться на такие мелочи. Но боль помогает мне вновь прийти в себя и угомонить хаос в мыслях. И остаток пути до бассейна я проделываю уже спокойным шагом, стараясь, чтобы гравий у меня под ногами не очень шумел. И боюсь… До смерти боюсь услышать выстрел.
Ногти до крови впились в ладони, и бурые кровавые пятна на земле отмечают мой путь. А сама я чувствую себя затянутой струной, готовой вот-вот лопнуть от напряжения. Полностью обратившись в слух, я слушаю их разговор.