– Я никогда это и не отрицала, – улыбаюсь я.
***
На восстановление Русалки ушла почти неделя. Уверена, что когда он делал ее в первый раз, времени потребовалось в несколько раз больше, но на то он и первый раз. Как бы то ни было, когда я проснулась поутру и пошла на прогулку, фонтан уже был в своем первозданном виде. Словно ничего и не случилось. Вот интересно, где Оскар берет эти огромные резервуары? В магазинах такие вроде бы не продаются, а на аквариум это мало похоже. Хотя… Что я знаю об аквариумах? То-то и оно…
Этим утром я проснулась не сама, а от жутких криков, почему-то разносящихся по дому через динамики. Сперва даже подумала, что кричит Оскар, чего за ним отродясь не водилось, но быстро отбросила эту мысль. Голос точно был не его. У нас что, снова гости? Только этого не хватало… На мой резонный вопрос, что случилось, он коротко ответил, что “возникли кое-какие мелкие неприятности, но волноваться не о чем”. Уточнять я ничего не стала. Меньше знаешь - крепче спишь.
***
– Позволь узнать, Эмеральда, что ты делаешь?
Голос Оскара, в котором слышатся удивление и озадаченность, только повышает уровень моего энтузиазма.
Да-да, это наконец-то свершилось! У меня наконец-то дошли руки до того, чтобы изучить этот дом вдоль и поперек до малейшего закоулка, включая заколоченные и даже заложенные кирпичами двери. Благо найти необходимые инструменты оказалось совсем нетрудно, а в гардеробной, которую я, кстати, тоже не обошла вниманием, было столько разных вещей, что у меня глаза разбежались. Такое впечатление, что там у Оскара располагалась коллекция всего на свете.
– А на что это похоже? – усмехаюсь я, замахиваясь тяжеленной кувалдой и со всей дури ударяя по кирпичной кладке. Плохая была идея… Ни о какой защите я, разумеется, не подумала, так что в меня тут же полетела куча пыли и осколков, один из которых оставил на руке царапину.
– На безумие, – отвечает он.
– Ты не далек от истины, – мелкая травма ни капли не остужает мой пыл, и теперь при ударе я проявляю большую осторожность. – Ты же сам когда-то сказал мне осмотреть твой дом. Так что я этим и занимаюсь. Все, что не было скрыто от моих глаз, я уже осмотрела. Теперь остальное. Если хочешь, можешь считать это игрой в прятки. Я вожу. И уж поверь мне, я тебя найду. Ну, или ты сам выйдешь ко мне и прекратишь прятаться.
– Что это вдруг на тебя нашло? У тебя опять перепад настроения? Что-то часто они начали у тебя происходить.
– Что я слышу? Никак ты переживаешь за меня? – возвращаю я ему давнюю подколку и наношу еще один ужасный удар. Дело пошло, первый кирпич уничтожен.
Неужели свершилось? Я что, действительно поставила Оскара в тупик? Прямо шляпу снять хочется в честь такого знаменательного события, да на голове ничего нет, увы.
– Так что-то все-таки случилось? – наконец, спустя почти пять минут уточняет он. Я в это время окончательно вошла во вкус и долблю несчастные кирпичи прямо-таки с маниакальным рвением.
– Ничего, – я сдуваю упавшую на лицо челку и бросаю кувалду на пол, переключаясь на ломик. А потом вздыхаю и все-таки поворачиваюсь к камере. – Ладно, – говорю я. – Думаю, я просто немного устала.
– Устала?
Так, похоже, я сегодня в ударе. Ну, или Оскар не в том настроении, чтобы понимать меня с полуслова. Но каждая моя фраза словно вводит его в замешательство.
– Да, устала. Очень устала. – Будто в подтверждение своих слов, я приставляю ломик к стене, а сама сажусь на пол, обняв руками колени. – Устала бездействовать. Устала от того, что жизнь проходит мимо меня. Оглянись вокруг, Оскар, мы здесь совсем одни. Мы отрезаны от мира. С одной стороны, это замечательно, никто нас не беспокоит, никто не вмешивается в наши дела. Но с другой… Разве тебя это не угнетает? Здесь никогда ничего не меняется. Сама жизнь здесь словно стоит на месте. Каждый следующий день похож на предыдущий. Никакого разнообразия…
Блин, кажется, я опять начала ныть. Да и звучит все это, пожалуй, не слишком хорошо.
– Нет, ты не подумай, – поспешно пытаюсь исправиться я, – дело не в тебе и не в доме. Я рада быть здесь. Но… знаешь, даже от хорошего можно устать.
– Что, хочешь снова потанцевать? – интересуется Оскар с некоторой ехидцей.
– Не знаю, – пожимаю плечами я, хотя на лицо выползает улыбка. – Звучит, конечно, заманчиво, но не думаю, что это поможет.
– Или хочешь погулять за пределами поместья? – тоном змея-искусителя продолжает он. – Или же хочешь домой?
– Нет, – я отчаянно мотаю головой, словно Оскар уже все решил и вознамерился во что бы то ни стало выпроводить меня. – Домой я точно не хочу. Я вообще не хочу отсюда уходить, но и сидеть на месте уже тоже не могу. Поэтому делаю то, что делаю.
– Я бы предложил тебе приобщиться к моему искусству, но вряд ли ты воспримешь эту идею с энтузиазмом, – произносит он.
Как-то двусмысленно прозвучало… Он предлагает мне стать одним из “экспонатов” или попытаться сделать новую работу в его стиле самой? В одном он прав точно: ни один из вариантов мне определенно не нравится.
***
Мое безумие прогрессирует. С момента нашего разговора прошло два дня. За это время я благополучно разнесла несколько замурованных наглухо дверных проемов, выдернула дюжину-другую досок, вскрыла несколько замков. Короче, развлекалась по полной. Вот только облегчения этот нелегкий труд не принес ни капли, и каждая новая открытая дверь будто еще глубже погружала меня в пучину какого-то нелепого отчаяния. Мне волком хотелось выть.
Где я только ни побывала… Обнаружила еще три комнаты наблюдения, имеющие тайный ход во двор, нашла несколько комнат, имеющих совершенно нежилой вид. Одной из таких была спальня почти вдвое больше моей. Большая двуспальная кровать, красивое трюмо, комод – сомнений быть просто не могло. Родительская спальня. Судя по тому, с каким тщанием это место было от меня скрыто, прошлое имеет для Оскара куда большее значение, чем то, которое он пытался до меня донести.
Кстати о прошлом, привет из него обнаружился в самом неожиданном месте. В одном из наблюдательных пунктов была кнопка дистанционного осушения бассейна, на дне которого оказалась дверь, ведущая в катакомбы. Ну, как катакомбы. Просто длинный тоннель, приведший меня в некое подобие склепа. Антураж впечатлял. Просторная комната, колонны, зловещее освещение – все отлично нагоняло мрачную атмосферу. Но самое главное – колба с бальзамом в центре у противоположной стены.
Мужчина неопределенного возраста. Лысый. В красно-черном одеянии. Похож на вампира. Хм, на фотографиях пропавших я его не видела. И только когда нашла родительскую спальню, до меня дошло, кто же этот человек. Он приветливо улыбался мне с одной из фотографий, что стояли на комоде. В первый момент я даже поверить до конца не могла в то, что увидела. Неужели?.. Неужели это и есть отец Оскара? Сколько лет он уже здесь находится?.. Если судить по внешнему виду, выглядит он все же довольно молодо. Выходит, Оскар сделал это с ним сразу после его смерти? Значит, отец – его первая работа, а не возлюбленная?
Сам хозяин дома не горел желанием разговаривать на эту тему, и я его не винила. Кому хочется ворошить неприятное прошлое?
Честно говоря, комната произвела на меня такое удручающее впечатление, что даже начали проскальзывать мыслишки заделать проход заново и вообще больше никогда не приближаться к этому месту. Аж тошно стало.
***
– Оскар, я же знаю, что ты здесь. Пусти меня.
Когда поместье исследовано от и до, я замираю перед единственной дверью, за которую так и не смогла попасть. Пожалуй, ее спасло только то, что она железная и выглядит очень прочной, так что кувалда тут не поможет. Была, конечно, идея взорвать ее динамитом, но к таким радикальным мерам я все же прибегать не стала, и так уже наворотила дел. Удивляюсь, что Оскар до сих пор меня не прибил. Да какое там! Он слова против не сказал, когда я вытаскивала наружу то, от чего он так стремился отгородиться.