Хайни попросил меня отпустить его к семье на Рождество. На самом-то деле я не могу этого себе позволить, но я сказал ему, что сделаю все возможное. Я собираюсь привезти его семью сюда, то-то будет сюрприз. Люблю устраивать людям сюрпризы, точно так же я поступлю с Филби, когда он только приступит к перевариванию рождественского обеда.
Президент вернется в столицу 20-го числа, и до его возвращения у меня масса работы.
Не забыть: отобрать картины и мебель для нового офиса, но тщательно исключить все, что было награблено. Но если взято у русских, то ничего... не думаю, что русские станут наведываться в штаб-квартиру ЦРУ. Разве что у них нет тут своего человека. А это вполне возможно.
Я снова понаслаждаюсь фортепьянной игрой с моей соседкой по улице; кто знает, к чему это все приведет. Ирмгард больше не занимается со мной любовью, а все время строит глазки тому, кто, как она надеется, станет её мужем. У неё голова забита фантазиями насчет обретения американского гражданства. Новую подругу нужно будет убедить осветлить волосы, больше всего мне нравятся блондинки. А у этой [Ирмгард] волосы даже темнее моих. Хотя их у неё намного больше, чем у меня. Мои остаются каждый день на расческе. Пора мне купить для волос бриолин и одеть монокль, как Штрохайм [актер, обычно игравший в кино прусских офицеров. - Примеч. амер. изд.].
Большой Отто [Отто Скорцени. - Примеч. амер. изд.] будет здесь в начале года, Визнер хочет, чтобы я с ним поговорил. Визнер много поработал с ирландцами, подготавливая снабжение оружием их ИРА [Ирландскую республиканскую армию. - Примеч. амер. изд.]. Если они будут взрывать англичан, я буду только рад помочь. Конечно, Визнер оговорился, что эти планы он должен держать в секрете от Даллеса и Энглтона, поскольку они, по его словам, "шайка англофилов". У меня-то ни словечка не вылетит об этом.
Недавно имел приятную беседу с Полли Визнер, женой Фрэнка, у неё здравого смысла побольше, чем у него, и она не топится в алкоголе. Жены этих болванов зачастую бывают милыми, хорошо образованными и воспитанными дамами. Если не получится с моей музыкальной соседкой, попробую с другими. Их мужья слишком заняты важными делами, чтобы беспокоиться о своих женах.
Получил записку от Вилли Крихбаума о продолжающемся проникновении Советов. Я посоветовал... оставить все как есть, но не спускать с них глаз. И обязательно информировать меня. Его начальник, полковник Кричфилд, абсолютно не в курсе происходящего.
Гелен, у которого работает Вилли, - невежественный, бесполезный человек, который лижет пятки боссам ЦРУ и делает, что они ему велят. В его рапортах написано то, что приказано написать. Они [американцы] используют моих людей, профессионалов, вкупе с садистами, громилами и убийцами из Восточной Европы. Думаю, Сталин перед сном вдоволь смеется, когда думает, что против него выставили такого беззубого льва.
Сразу после Рождества я нанесу свой удар по Филби. Я уже говорил с Гувером об этом, и он хочет, чтобы наша беседа записывалась. Почему бы нет. В конце концов, мы же будем говорить по-английски (Гувер не знает ни одного иностранного языка, а я, зная, что идет запись, справлюсь [с английским] без проблем).
13 декабря
Теперь нет времени описывать все в точности, только примечания.
Короткая встреча с Патриком Хейесом. Он импресарио, связанный с Национальным симфоническим оркестром. Мы обсуждали дебют там моего приятеля.
Я забронировал номер в отеле "Хэй Эдамс" для семьи Хайни. Мать, отец, брат и сестра... и обратные билеты на поезд. Это будет для него большим сюрпризом. Он хотел уехать к ним на Рождество, но останется работать со мной. Он верный человек, даже очень, и вот я вознаградил его. Трумэн ждет от меня обзор, который я уже закончил. Он пробудет в Вашингтоне всего день-другой, а потом уедет к себе в провинцию, на праздники.
После Нового года я думаю пригласить Т. на ужин и поговорить потом о фортепьянном концерте. Я все ещё на стадии планирования. Отослал некоторые вещи домой семье. Может быть, когда-нибудь я смогу туда вернуться, но, уж конечно, не сейчас. Очень опасно, ведь за домом следят (нижним чинам ничего не рассказывают, но меня позабавило, что когда Кричфилд поднял шум по поводу того, дескать, я скрываюсь в Швейцарии, к нему пришли и приказали заткнуться).
Итак, Рождество, потом Филби, потом ужин с Трумэном. Много хлопот.
Гисс снова под судом. На сей раз они могут его достать. Цэрэушники прямо стонут. Многие из них, видите ли, знали его ещё по Гарварду и потому оказывают ему большую поддержку. Лучше бы они придержали свои стенания, потому что я сообщил о них Гуверу, и теперь он займется их проверкой! Кое-что из этого надо сообщить Маккарти, просто ради смеха. Должно же быть на праздник веселье.
18 декабря
После мессы беседа с моими религиозными друзьями о коммунистической угрозе. Я был в прекрасной форме, ораторствовал вовсю и передал им взгляды Трумэна на этот предмет.
Мы решили, что надо мне побудить сенатора Маккарти (и других) взяться за нескольких заметных фигур - это обратит их в смятение, и тогда можно будет провести по-настоящему эффективную атаку на "Красную Армию", оставшуюся после Рузвельта.
По меньшей мере дважды в разговоре мы затрагивали позицию евреев. Как здесь считают, практически все евреи тут - шпионы и предатели. Конечно, это верно. Я рассказал им историю вопроса, о ситуации в послевоенной Германии и так далее.
Нет, эти люди совершенно невежественны в истории.
Я сказал также, и евреи должны быть мне за это благодарны, что учинять погромы в этой стране - неудачное решение, хотя атмосфера подходящая. Я объяснил, что причина всех нынешних проблем Германии именно в этом. Я посоветовал, чтобы шпионов либо тихо ликвидировали, либо чтобы на их национальность не обращали внимания. Публика сама все поймет по именам.
Говорили и о покушениях на Трумэна, но я твердо придерживаюсь мнения, что отдаленные результаты расовых конфликтов перевешивают успехи, которых можно достичь в краткосрочной перспективе.
[...]
Арно уже отправил на тот свет троих, которые могли бы разоблачить меня. Один умер от сердечного приступа в Колорадо (я уже писал об этом), второй (бывший сотрудник OSS) отправился купаться в реке, имея на себе только старый стальной сейф и немножко цепей. О третьем, тоже неудачливом эмигранте из Третьего рейха, даже рассказать нечего.