И потом, Маккарти не так уж на самом деле обеспокоен инфильтрацией коммунистов в Америке. Все, чего он добивается, - это вытащить мартышек из госструктур за хвост и поиздеваться над ними. Работать-то надо с другими, но он думает только о том, что появится в газетах на первых полосах.
20 апреля
Сегодня - очередной день рождения Фюрера, несколько наших тихонько отметят этот праздник дома. Еще новость - Бундец, бывший здешний коммунистический лидер, опознал Латтимора. Пусть у него нет доказательств, ну и что, как здесь говорят. Значительные люди часто не были формально членами партии и держались подальше от радикалов.
[...]
А Латтимор по своему статусу мог влиять на политику. Не то что какие-нибудь докеры.
[...]
Наверно, мы можем приятно и комфортно поужинать с президентом, а после ужина я, возможно, сделаю несколько замечаний.
Мне сказали, что он любитель виски "бурбон", и когда мы беседовали с ним, я спросил, какой "бурбон" он предпочитает. Он взглянул на меня удрученно, поскольку сейчас он пьет в основном вино. Но насчет "бурбона" он меня просветил. Он любит особенное, которое готовят только конкретно в штате Теннесси, в очень небольшом количестве. Я закупил сразу ящик по сто долларов за бутылку!
Но если Трумэн не приедет [ко мне на ужин], то можно продать это виски Маккарти (который наверняка выпил бы и политуру, если бы в ней был должный градус).
И ещё - вопрос музыки. В музыкальном зале у меня Стейнвей и Бекстейн, и я с Зайкой сможем вдвоем усладить его слух. Мы просмотрели ноты, и я склоняюсь к двум вещам Баха. Трумэну нравятся более романтические пьесы, но меня тошнит от Шопена, так что на первый случай и Бах сойдет.
Ее тетка, конечно, захочет прийти - и придет. Несмотря на то что она стойкая республиканка, ужин с президентом-демократом достаточен для смягчения её непреклонного сердца...
26 апреля
Трумэн начинает снова подкалывать Маккарти. Произнес речь перед группой юристов в эту пятницу, говорил о методах борьбы с коммунистами. Он рекомендовал "спокойные, продуманные" методы и уколол Маккарти словом "истерия".
Конечно, Трумэн с его точки зрения прав. Он не может позволить обезумевшим толпам выкинуть вон всех коммунистов [из администрации] и тем самым порушить всю систему власти в Америке.
[...]
Бедняжка Ирмгард. Она хочет брата Хайни, но не может его заполучить. Но он приедет в Вашингтон как мой гость на следующей неделе, так что она сможет подзарядить свои батарейки. Я поселю их обоих в отеле, чтобы мы не слышали их постельных криков.
И хорошая новость: Трумэн все-таки приедет на ужин!
Теперь нужно определить дату, закупить продукты и нанять нескольких слуг на время.
Мне надо быть осторожным и не показывать себя слишком богатым, но небольшое шоу может развлечь президента.
Думаю, за столом будет человек десять. Мне думалось, что людей может быть и больше, однако мне сказали, что Трумэн суеверен и не любит цифры 13. Не хочу приглашать Клиффорда, он не любит меня после разговора о париках. Гувер отпадает. Ему понадобится, конечно, томатный кетчуп на столе, масса салфеток и виноградный сок.
[...]
4 мая
[...] Ко мне после звонка зашел Энглтон. Он знает, кто я такой. Он не решился встречаться со мной у меня в доме и предложил пройтись. Но он успел увидеть вещи [произведения искусства] у меня на первом этаже. А потом я в библиотеке показал ему вещи из дворца Екатерины II. Предложил присесть.
[...]
Он спросил меня, знаю ли я Бронтоса Карлсефни. Еще бы я его не знал! Я протянул ему досье с делом Карлсефни.
Он стал белым как полотно и полез за платком.
"Господи, нам конец!" - пробормотал он.
С моей стороны была прекрасная актерская игра: я сумел выглядеть одновременно озабоченным и таинственным. Энглтон сразу сказал, что хотел бы найти К. и убить его!
Я мог позволить ему использовать услуги моего Арно, а потом приказал бы Арно выкинуть его [тело] в канал.
Еще Энглтон сказал:
"Попробуйте найти его адрес. У нас ведь есть тут разные друзья. Я его сразу же уничтожу".
Он постоянно посматривал на одну мою вещицу, так что в конечном счете мне пришлось сказать ему правду, а именно: что я продаю украденные предметы искусства от имени ЦРУ.
[...]
Если загоняешь человека в угол, дай ему возможность выхода... только на твоих условиях.
Джеймс Джезэс Энглтон был серым кардиналом в ЦРУ. Он окончил Йельский университет и во время войны служил в Италии, где его отец имел свой бизнес. [...]
А в 1963 году, когда президент Кеннеди секретно планировал заключение соглашения с Фиделем Кастро, что связано было с удалением Аллена Даллеса с поста директора ЦРУ, Энглтон вступил в заговор с целью устранения президента.
Существует огромное количество [подтверждающих] документов, но со временем все они превратятся не более чем в сатирические заметки типа "Академии Лапуты" Джонатана Свифта. Именно сатира и есть тот жанр, в котором эти сведения могут быть обнародованы. [Комментарий Г.Д.]
6 мая
Трумэн с неохотой согласился придать огласке ряд документов, касающихся некоторых работников Госдепартамента. Возникли проблемы из-за того, что Маккарти обнародовал имена кой-кого из коммунистов в этом учреждении. Недостаток Маккарти в том, что он не всегда трезв и каждый день рассказывает разные истории об одном и том же. Я дал ему конкретную информацию о тех, кто на поверку оказался коммунистическим агентом, а он возьми да попросту забудь эти факты. Он называет меньшие или большие цифры, в зависимости от того, как далеко он продвинулся ко дну бутылки в этот день.
Получил милое послание от Хайни Шумахера из Германии, он поздравляет меня с днем рождения, который был в прошлом месяце [Мюллер родился 28 апреля 1900 года. - Примеч. Г.Д.].
Он сделал саркастические замечания в адрес британской разведки. Оказывается, они с ним встречались и хотели завербовать меня через него! Причем сперва спутали Хайни с д-ром Гансом Ш. из РСХА! Наверно, они и его хотели привлечь на службу!
Ну что ж, мы и в эти дни остаемся в цене! Русские скупили несколько моих людей, ЦРУ тоже набрало кучу, а британские СИС и МИ-6 забрали остатки. Пока никто не может доказать, что бывший член гестапо кидал евреев в печи Аушвица, он может сидеть дома спокойно. Когда я собираюсь с некоторыми моими старыми приятелями здесь, дома, мы пьем пиво и едим колбасу, иногда кажется, что мы снова на пирушке в Мюнхене или Берлине.