— Давай, мама, — кричит Эмма, раскачиваясь на качелях.
Когда я добираюсь до нее, она уже хихикает, раскачивается и поднимается все выше и выше.
— Толкни меня, — возбуждено кричит она.
— Если я тебя толкну, то ты можешь перевернуться вокруг рамы.
Я становлюсь сзади, и толкаю ее. Она раскачивается все выше и продолжает смеяться.
— Выше, мамочка, выше.
Я толкаю сильней, но осторожно, чтобы убедиться, что она не поднимется слишком высоко, это может напугать ее. Хотя, судя по тому, как она смеется, думаю, с этим проблем не будет.
Следующие полчаса я качаю Эмму на качелях, но усталости даже не чувствую, потому что награждена счастливым смехом моей девочки.
— Будешь строить со мной замок из песка? — спрашивает она, когда я перестаю толкать ее, и она замедляется до полной остановки.
— Нет, но я хочу попрыгать на батуте.
— Правда? — визжит она
— Ага, давай. Пойдем прыгать.
Солнце начинает садиться над холмами. Близится вечер, возможно, около пяти, и парк быстро пустеет. Лишь несколько детей остаются здесь, но скоро и они все отправятся домой.
Мы с Эммой прыгаем на батуте до тех пор, пока не выбиваемся из сил. Эмма валится на батут и смотрит на уходящее солнце. Ее каштановые волосы в абсолютном беспорядке, а большие карие глаза разглядывают небо.
— Мамочка, как ты думаешь, когда я умру, то увижу папочку на небесах?
— Я думаю, папа обязательно будет ждать нас там, — мы лежим рядом, взявшись за руки.
— Думаю, что бабушке грустно. Я слышу, как она иногда плачет. Не все время, но я слышала один раз, когда вставала, чтобы сходить в туалет, — говорит она, продолжая смотреть на меняющиеся оттенки неба.
— Иногда мы должны плакать, это нормально.
— Я плачу, когда мне очень грустно, — она прижимается ко мне, положив голову на сгиб моей руки. Груз воспоминаний камнем лежит на моей душе, в горле стоит ком и все, что я хочу сделать, это завернуть Эмму в плед и защитить от любой опасности, которая может ей угрожать. — Все хорошо, мамочка. Ты тоже можешь плакать, если тебе это нужно.
— Ох, милая, — говорю я, задыхаясь от своих собственных слез. Что я могу сказать семилетней девочке, чья чистота — моя сила? — Мне не нужно плакать, я буду обнимать тебя и это все, что мне нужно. Пока ты в безопасности, веселая и здоровая, я буду счастлива.
Несколько мгновений мы лежим в тишине, а затем Эмма начинает вертеться и картинно потирать живот.
— Мой животик только что сказал мне, что должен что-нибудь съесть.
Ее детский разум так легко переходит с одной темы на другую, не задерживаясь на том, что было сказано несколько минут назад.
Я улыбаюсь ей и сажусь.
— Правда? Может, он попросил что-то конкретное?
— Ах, да, он сказал, что хочет шоколада.
— Правда? Что-нибудь еще?
— Погоди! — она наклоняется и пытается приложить ухо к пупку, но терпит неудачу. — Еще картошку фри, гамбургер и молочный коктейль с карамелью, — Эмма выпрямляется и смотрит на меня с широкой улыбкой.
— Ну, ты можешь сказать своему животику, что у нас есть блинчики, фрукты и сок.
Она смотрит вниз.
— Ты слышал, животик? Это не то, что ты хотел, но это лучше, чем жаркое. Фу.
Я стараюсь сдержать смех, но он вырывается, когда я встаю и стряхиваю все, что могло прилипнуть от лежания на батуте.
— Пойдемте, мисс. Пообедаем и будем собираться.
— Ладно, — радостно говорит Эмма и бежит к нашему одеялу, лежащему в тени огромного эвкалипта. — Мамочка, твой телефон звонит, — кричит Эмма, пока я подхожу к ней.
Когда добираюсь до одеяла, телефон перестает звонить, но начинает снова, и я начинаю рыться в корзине для пикника, чтобы его найти.
Еще один пропущенный звонок, но затем я скольжу пальцем по экрану и вижу шесть пропущенных звонков от Ангуса.
Черт, что случилось?
Я начинаю доставать из корзины контейнеры с едой для пикника, когда мой телефон снова звонит.
— Здравствуйте, — говорю я, в то время как передаю Эмме ее обед.
— Извини, что беспокою тебя в твой выходной, Холли, но три официанта сегодня не пришли. У нас два банкета по десять человек в полвосьмого, а персонала очень не хватает. Есть ли вероятность, что ты сможешь быть сегодня вечером?
Я смотрю на Эмму, она с удовольствием ест свой блинчик.
— Который сейчас час?
— Около шести, — отвечает Ангус.
— Я не смогу приехать к семи, даже если бы была дома. Я смогу приехать только ближе к восьми.
— Я бы действительно не стал просить тебя, если бы не эти два больших заказа, но сотрудников и так не хватает.