С деловым видом, направившись по дорожке к дому, он неожиданно заметил нас и остановился. Потом, решившись, направился к нам и уселся напротив.
К сожалению, с бабушкой контакта у него пока не получалось. Говорил Ян на испанском языке и довольно неплохо знал шведский, нахватавшись от нас по верхушкам. А вот о русском языке он знал только, что такой существует.
Пришлось поработать переводчиком, пока бабушка интересовалась, как у него дела в школе.
А дела у него в школе, насколько я знаю, были неплохи. Единственный блондин на всю школу, он пользовался повышенным вниманием девочек, даже старше классом. Очень недоумевал по этому поводу и даже стеснялся.
Поговорив с нами, он явно заскучал и, увидев мой разрешающий кивок радостно помчался в дом к своей электронной игрушке.
– Не понимаю, что он говорит, – огорченно сообщила мама. – То ли дело у Пашки два сорванца растут, его Любку ни во что не ставят, а меня слушаются, потому, что я с ними поговорить могу, а с вашим только здравствуй, да до свидания.
Через полчаса с работы приехала Эмели, она работала педиатром в монастырской больнице, поэтому на работу ездила в одежде монашки, что весьма не понравилось маман. Но она благоразумно высказала свои претензии только мне.
Через час мы уселись ужинать.
Замира накрыла стол в саду. Дул легкий ветерок, кусачих насекомых из-за него было немного. К вечеру стало теплей, поэтому и ужин у нас затянулся. Уходить с улицы не хотелось.
Из соседнего дома доносились звуки музыки. На душе было легко и радостно.
И тем не менее, перестать думать о будущем не получалось. Впереди грозовой тучей маячило новое перерождение. Но в душе я таил робкую надежду, что на этот раз моя смерть будет окончательной.
– Саш, о чем задумался? – тихо спросила Эмели.
– Да, так, о жизни, любимая, просто о жизни. – ответил я и погладил её по руке.