— Нет, уж, работать, так работать, — заявил я. — Видишь, на здании плакат висит; «Вперед к победе социалистического труда», вот и будем, как комсомольцы, верные делу Ленина, работать на благо народа с сегодняшнего дня.
Люда, засмеялась.
— Я только сейчас вспомнила, как ты рассказывал, что в школе был комсоргом. У тебя складно получается, лучше, чем у нашей Гальки Сидоркиной. Она, как начнет на собрании заикаться, все сразу засыпают.
Я тоже хмыкнул.
— Так, вы ее наверно выбирали по принципу лишь бы не меня. Вот теперь сидите и спите.
— Так и тебе придется ее слушать, — парировала Люда.
— Не придется, — уверенно ответил я. — Не бывает летом комсомольских собраний. Вот осень придет, из отпусков все вернутся, дел домашних убавится, тогда и начнут их проводить. Нас к этому времени здесь уже не будет.
— Понятно, — грустным голосом сказала девушка. — Ты все же хочешь, чтобы мы уехали?
— Хочу, и сейчас объясню почему, — ответил я.
Глава 5
Почти семейная жизнь
Как-то незаметно моя жизнь в Вытегре вошла в спокойную колею. Ну, не совсем, конечно, а так, относительно.
Утро начиналось с пробежки, соседи уже к ней привыкли и не кидали удивленных взглядов на мою долговязую фигуру, бегущую по переулку. Затем еще полчаса разминки и упражнений на разболтанном турнике в палисаднике у дома.
Если у нас был свободный день, мы с Людой, обычно, шли на речку. Там купаясь и загорая, проводили время до обеда.
Погоды стояли замечательные. Конечно, труженикам полей и огородов они такими не казались. Но нам, не обремененным дачами, и огромными огородами с ежедневным поливом, они были в самый раз.
Вот и сегодня, я лежал на покрывале, наблюдая, как Люда боязливо заходит в воду. Матросы с проходящей самоходки тоже ее разглядывали и, размахивая руками, что-то кричали, явно приглашая в гости.
Мотив «Ух ты, мы вышли из бухты» Гальцева сам по себе возник в моей голове.
Я все еще бубнил его под нос, когда мокрая и холодная девушка приземлилась рядом со мной.
— Что за мотивчик напеваешь? — тут же спросила она.
— Да, вот, смешную песенку вспомнил, — ответил я и пропел несколько слов из нее, оставшихся в памяти.
— А что тут смешного, — удивилась Люда. — Мама отпустила дочку погулять и все.
М-да, действительно, в это время вполне нормально, если девушка пойдет гулять с моряками, подумал я. До педофилии еще далеко, о маньяках пока еще не пишут.
Я улегся ближе к Люде и молча размышлял над странностями восприятия.
Действительно, почему я считал, что она будет смеяться. Все-таки люди сейчас совсем не те, что будут через пятьдесят лет. Нет огромного потока информации, недаром мне все время кажется, что я в застойное болото попал. Медлительность окружающих жутко раздражает.
И вообще, я еще ни разу не задумывался, изменю ли будущее своим появлением. Или моя личность настолько незначительна, что волна изменений этой реальности вообще не затронет главных вех истории. Бабочка Бредбери крылышками бяк-бяк-бяк, хе-хе.
Мои эпохальные размышления были прерваны холодными брызгами воды, падающими на живот.
Открыв глаза, увидел, что Люда поливает меня водой из бутылки.
— Ах, ты так! Ну, держись! — закричал я и, вскочив, бросился за ней. Мы оба с воплями влетели в холодную воду канала и принялись брызгаться, как дети.
Нафиг все эти мысли, думал я, когда мы, одевшись, шли домой. Буду жить, как хочу, а там видно будет. А пока, работаю санитаром, до регистрации еще три недели.
В больнице все было неплохо. Я быстро перезнакомился со всеми работниками, большинство из которых сочли меня компанейским парнем, но себе на уме.
Единственно с кем у меня не ладились отношения это со Степиком, верным Людкиным вздыхателем. В принципе, я был ему даже благодарен, ведь именно он целый год отгонял от нее случайных ухажеров.
Так получилось, что весь июнь по графику мы работали втроем. В мои обязанности, как санитара входила уборка салона машины после смены.
И этот мелкий засранец стоял сзади, как надсмотрщик и тыкал пальцем, указывая, где осталась грязь, или еще какая бяка, стараясь вывести меня из себя.
Я спокойно занимался уборкой, не реагируя на подколки Степика, что еще больше его раздражало.
Чувствовалось, что ему очень хотелось подраться. Но уж слишком у нас были разные весовые категории. Кстати, когда я, между делом упомянул Степика в разговоре с тестем, тот весьма озаботился.