Надев туфли, я шагаю в вычурным ажурным воротам, которые мне удаётся открыть с третьей попытки. Всё ещё хочется пить, но не настолько, чтобы вернуться в этот чёртов дом. Может, вообще отказаться от участия в проекте? Вряд ли я найду в себе силы, чтобы войти в двери цаплиного особняка с улыбкой на губах и не подавиться поданным ею ужином. Хотя, к чёрту Милену. И Орловского.
Вера права: это шоу - мой реальный шанс. И если уж я не родилась с серебряной ложкой во рту, никогда не поздно отобрать её у цапли и восстановить историческую справедливость.
Оказавшись дома, я позволяю себе то, что делаю довольно редко - падаю на кровать и начинаю рыдать. Даже не могу понять, что является причиной. Вернее, что из случившегося достаточная причина для того, чтобы приспустить флаг и капитулировать перед желанием выплакаться. В принципе, со мной ничего нового не случилось, ну, кроме того, что я наконец осознала, насколько была влюблена в собственного шефа. Влюблена даже тогда, когда он этим самым шефом не был. И как остро сейчас воспринимается то, что видела совсем недавно. Будто мне в спину загнали нож и теперь методично его проворачивали то в одном направлении, то в другом.
Но ведь Орловский мне не принадлежит. И никогда принадлежать не будет. Он женится на своей чёртовой цапле, а я, возможно, даже смогу прийти на свадьбу и попытаться сделать вид, что мне всё равно. А сейчас мне нужно собраться с мыслями и сосредоточиться на участии в «Законах». И это должно стать единственно важным.
Громкий грохот во входную дверь больше похож на то, что началась война, а я умудрилась проспать это знаменательное событие. Я щурюсь от вечернего, но всё ещё яркого света, который льётся в незашторенное окно. Чёрт, а слёзы благотворно на меня влияют - по крайней мере, с облегчением, которое они принесли, пришёл и вполне себе крепкий сон.
В дверь продолжают барабанить, и я, завернувшись в плед, тащусь в прихожую открывать. На пороге - взъерошенный Орловский собственной персоной. Один. Хватает мимолётного взгляда на него, чтобы перед глазами всплыла картина того, как он трахал сегодня утром свою Милку.
- Пухляш! Слава богу, с тобой всё в порядке, - выдыхает он, делая шаг ко мне. Я в последний момент выставляю вперёд руку, не давая ему сделать то, что он собирается - войти в мой дом.
- А что со мной случится? - пожимаю я плечами, как будто ответ на этот вопрос априори один-единственный. - Ты чего-то хотел?
Глядя на его лицо в этот момент, я бы может и рассмеялась, не будь настолько зла. Брови Орловского хмурятся, а губы сжимаются в тонкую полоску.
- Я чего-то хотел? Я хотел только чтобы ты подошла к телефону, который у тебя вырублен.
- Я не могу подойти к телефону, который у меня вырублен.
- Тогда не нужно отключать его вовсе.
В голосе Андрея появляются металлические нотки. А во мне - продолжает вскипать кровь.
- Первое - это мой телефон, и я сама решаю, когда его включать, а когда отключать. Второе - у меня сегодня выходной, и я имею полное право спать хоть до завтрашнего утра. Третье…
- Не продолжай. - Он вскидывает руку и делает глубокий вдох. С шумом выдыхает. - Я чуть не обделался, когда узнал от Марка, что ты ушла утром одна.
Нет, он шутит сейчас. Чуть не обделался, ну надо же. Я демонстративно подношу руку к лицу и смотрю на часы.
- Пухляш, не начинай. У нас не было договора, чтобы ты срывалась среди ночи одна куда-то. Нужно было просто меня разбудить и я бы отвёз тебя домой.
На моём лице появляется натянутая и кривая улыбка. Я даже не скрываю той боли, которая рождается внутри меня с новой силой, когда вновь представляю, что увидела бы, когда бы пришла «будить» Андрея.
- Ты мне не нянька, не брат и не парень, чтобы меня куда-то провожать или за меня беспокоиться.
- И тем не менее…
- И никакого «тем не менее». Избавь меня, пожалуйста, от нотаций. Я прекрасно провела время на вечеринке, спасибо. Уверена, ты - тоже. Я жива, здорова, даже выспалась. На этом давай закончим эту беседу.
- Пухляш…
- И перестань называть меня так, слышишь? Мне это осточертело.
Захлопнув дверь перед носом Орловского, я бросаю в неё первым, что попадается под руку. Обувная щётка ударяется о металл, эхом с той стороны раздаётся точно такой же удар, будто Андрей не сдержался и саданул по двери кулаком.
Наверное, совсем не стоило срываться на шефе в преддверии скорого начала шоу, в котором мы с ним должны будем действовать сообща. Но и сдерживать и дальше то, что выворачивает меня изнутри, сил больше нет.