Нацу был так близко, что Люси ощутила на щеке его теплое дыхание, от которого вопреки всякой логике по коже побежали прохладные мурашки. С такого расстояния Люси могла рассмотреть каждую ресницу в глазах Нацу, изгиб его губ…
«Какой подходящий момент для поцелуя», — шепнула романтичная часть ее натуры, запоем читавшая любовные истории для юных девушек.
«Если бы только ты умела целоваться», — едко ответила ей скептическая часть.
В этот момент Нацу подался вперед. Люси замерла, ожидая, что он сам ее поцелует, но Нацу отклонился в сторону и… слегка куснул ее за мочку уха!
Вот они, те самые ощущения, описанные в романах. Удар молнии. Остановившееся сердце. Дыхание, замирающее в груди. Бабочки в животе.
И главное — безо всяких поцелуев.
Погрузившись в новые, незнакомые эмоции, Люси застыла на месте. В себя ее привела рука Нацу, которой он махал у нее перед глазами.
— Ты чего, Люси?
Она «отмерла» и спросила прерывающимся голосом:
— Зачем ты это сделал?
Нацу пожал плечами так, будто ничего и не произошло.
— Просто захотелось… Ну у тебя и выражение лица, бу-га-га.
Прикрыв рот, он захихикал, раздувая щеки.
Вот и как на такое реагировать?
Но у Люси все еще сильно билось сердце и сладко ныло где-то внутри. Удивительно, что она не уронила зрительную трубу.
— Сегодня чистое небо, так что можно еще хорошо рассмотреть некоторые созвездия. — Она заговорила с нарочитой небрежностью. — Например, Рака…
— В смысле? В небе есть рак? Его можно съесть? — Нацу растерялся.
— Нет, так называется созвездие, потому что оно похоже на рака.
Люси поднесла к его глазу трубу.
— Вот, видишь, если соединить эти точки, то кажется, что видно клешни и хвост.
С минуту Нацу старательно пыхтел, видимо, проводил мысленно линии.
— Точняк! На рака с клешнями похоже! Никогда бы не додумался до такого!
Они еще некоторое время рассматривали звезды, потом Люси решила, что пора спускаться вниз. Уже подойдя к люку в полу, Нацу вдруг обернулся и сказал:
— Насчет укуса… Я вспомнил, что ты говорила про значение поцелуя и все такое. Отец рассказывал, как выражать нежность к самке, вот я и решил попробовать. По-моему так гораздо приятнее, чем целоваться.
Отведя взгляд, он почесал нос.
— Но если тебе не понравилось — скажи. А то я просто подумал: ты меня по голове гладишь и мне хорошо, но я ничего не делаю, чтобы тебе было хорошо…
Очаровательные в своей безыскусной простоте рассуждения Нацу о том, как сделать друг другу приятно, заставили Люси побагроветь. Рука помимо ее воли метнулась к мочке уха, и ей почудилось, что она снова ощущает, как острые зубы слегка прикусывают нежную кожу и от них будто разбегаются маленькие молнии.
— Н-нет, мне было приятно… Только не делай так без предупреждения, ладно?
Нацу широко улыбнулся ей во все тридцать-три.
— Заметано!
Происшествие с Греем и распространяемые Борой сплетни не улучшили атмосферу в Магнолии. Люси каждый день с печалью отмечала, что отношение к драконам почти не меняется. Следовало радоваться, что глухое отчуждение хотя бы не переходит в открытую враждебность. Но мечты Люси сделать драконов частью человеческой жизни пока оставались лишь мечтами. У Венди, кроме группки старичков — друзей Макарова, пациентов не прибавлялось. Нацу еще раз сходил с Эрзой на охоту, но другого дела для него не находилось. Люси надеялась, что в будущем он смог бы помогать в кузнице: способность мгновенно создать пламя любой температуры там была бы бесценна, но пока что кузнец даже слышать не хотел о том, чтобы пускать в свое царство огня и железа дракона.
Гостей в особняке тоже бывало немного. Кроме больных заглядывала Эрза, да еще Леви. В том, что последняя будет приходить к ней в дом, не испугавшись драконов, Люси не сомневалась. Ведь семья Хартфилия могла похвастаться единственной в деревне библиотекой, а любовь к книгам была в Леви сильнее страха. Постепенно и она свыклась с драконами настолько, что присоединилась к вечернему «времени удивительных историй», как про себя называла Люси часы, когда все обитатели дома собирались в гостиной послушать сказки. Часто Леви заменяла Люси и читала драконам вслух.
Одно время Нацу требовал, чтобы Люси гладила его по голове во время таких посиделок. Но тут Люси встала нерушимо, памятуя о том, что на самом деле кроется за таким с виду невинным занятием.
— Только перед сном в спальне, — твердо заявила она скуксившемуся Нацу.
Потом с минуту хлопала себя по пылающим щекам, сообразив, как двусмысленно звучала эта фраза.
Но хуже того, их разговор случайно услышала Леви и, видимо, чтобы снять напряжение шуткой, спросила:
— Звучит так, будто вы спите в одной постели.
— Угу, мы спим вместе, — флегматично сообщил Нацу. — И еще с Хэппи.
Выражение лица Леви этот момент стоило зарисовать и повесить на стену, как картину, выражающую крайнюю степень удивления.
Люси, наверное, с полчаса прыгала вокруг нее, махая руками и уверяя, что у них с Нацу «ничего такого нет» и вообще «спасть с ним рядом, это как спать с младшим братишкой», да к тому же «с нами же Хэппи». Когда Люси во время своей сбивчивой речи бросил случайный взгляд на молчаливого Нацу, то заметила на его лице печальное выражение. Ей стало стыдно, но теперь уже по другой причине.
Она ведь так и не дала ответ на его признание, даже не думала о нем серьезно. Не нашла времени проанализировать свои чувства… О нет, следовало быть честной с самой собой: Люси просто боялась думать об отношениях, и каждый раз увиливала от этой темы, нагружая себя разными повседневными делами. Возможно, в ней говорила вбитая в нее с юных лет уверенность, что ей никогда не удастся стать женой того, кого она полюбит, а значит вообще не стоит смотреть на мужчин иначе, как на друзей.
Но ведь Нацу был не совсем мужчиной. Он был еще и драконом…
Большой шаг навстречу между жителями деревни и драконами произошел в один из дождливых вечеров. Сначала долго звонили в колокольчик у входа, потом в дверь дома принялись громко барабанить. Открывшая Люси увидела на пороге промокшего до нитки мужчину, на бледное лицо которого было страшно смотреть.
Оказалось, его рожающая жена при смерти. Деревенский доктор сказал, что остается только взывать к богам, чтобы она и ребенок не мучились долго, но надежды — нет. Несчастный муж, забыв все страхи и предубеждения, умолял Венди помочь своей целительской силой. Почти обезумев от страха за жену и ребенка, он даже заикнулся о том, что в случае успеха, позволит драконам себя сожрать.
Венди, конечно же, не собиралась его зажарить и съесть. Она с готовностью отправилась с мужчиной в его дом, Люси пошла с ними. И со смесью восторга и страха наблюдала, как Венди вытянула с того света истекающую кровью роженицу и ее ребенка, который неправильно лежал в утробе и чуть не задохнулся.
С этой тяжелой ночи отношение к драконам в Магнолии стало неумолимо меняться. К Венди потянулись просители, так что в некоторые дни у двери особняка Хартфилия даже выстраивалась очередь. Наверное, единственный, кто в деревне после этого стал ненавидеть драконов сильнее — это доктор, практически лишившийся практики.
Пришлось принять меры. Ладно еще злость доктора, но ведь Венди страшно уставала, используя свою магию дни напролет. Однако сама отказать пациентам она не могла, и Люси вмешалась. Она строго установила дни и время приема, а так же договорилась, что Венди будет лечить только тяжелых больных. С простудой, поносом и гастритом пускай возится доктор. И, конечно же, именно Люси пришлось стать мишенью для недовольных взглядов, когда она установила цены за лечение. Ведь бессребреница Венди была готова помогать совершенно бесплатно. Люси же собиралась проявлять бескорыстие в разумных пределах. С бедняков действительно не стоило драть деньги, но вот зажиточные люди вполне могли раскошелиться.
В итоге Венди почти каждый день была занята, она с головой погрузилась в изучение человеческого организма и способов лечения. Даже сама, без помощи Люси, познакомилась с живущей наособицу знахаркой Полюшкой и узнавала у той о разных травяных лечебных отварах.