Очень скоро над ним закружил могучий орел, бросился на приманку, схватил огромной лапой кулак Халиса и вытащил его из смертельной ловушки. Птица взмыла высоко в небеса, а Халис изловчился крепко вцепиться в ее лапу, и держался, пока не очутился подальше от предательских песков и звучавшего в ущелье эха, приземлившись на краю бедуинского лагеря.
«Хвала Аллаху, что спас меня и доставил сюда», — сказал Халис, когда орел улетел.
«Аллах тебя действительно благословил, — заметил старый мудрый бедуин, — ибо известно, что орлы спасают лишь праведных».
Но скромный Халис показал изготовленную приманку, объяснив, что спасла его не столько праведность, сколько изобретательность.
Бедуин возразил: «Орлов в наших краях нелегко провести. Ты спасся потому, что занимаешь особое положение в птичьем мире».
И Халис вспомнил почтенного старика заклинателя в башне, который распоряжался небесными птицами, улыбнулся, признал мудрость бедуина, восторженно изумляясь оказанной ему помощью.
Затем бедуин отдал Халису самую быстроногую верблюдицу, чтобы он продолжал свои поиски, и эфиопский принц сразу пустился в путь, не останавливаясь всю ночь. Однако утром одна из ядовитых ос в мешке ожила, выскользнула, укусила верблюдицу в круп, и та мгновенно упала замертво. Дальше Халис был вынужден идти пешком, двигаясь даже быстрее верблюдицы, полный решимости добраться до Шехерезады. Он остановился только тогда, когда жажда грозила одолеть его, и освежился у источника на окраине города на границе пустыни. Там он попытался раздобыть другого скакуна, но один юноша объяснил, что все лошади и верблюды ушли в рейд вдоль границ и во всем городе некого оседлать, кроме собак и коз. Халис в отчаянии думал, что до самой цели придется бежать, пока юноша не рассказал о волшебном ковре, который летает выше любого ястреба, разрезает воздух быстрей любой ласточки, выполняет любой приказ человека, ни от чего не отказываясь. Тот ковер был самым ценным достоянием Хранителя ковров, жившего высоко над городом в величественном дворце из сандалового дерева. По древней традиции, любой вошедший во дворец незнакомец мог завладеть тем самым ковром при условии, что узнает его среди тысяч других.
Халис поблагодарил юношу и, следуя его указаниям, пошел по опустевшему городу, потом вверх по крутому холму к сказочному дворцу, с разочарованием видя, что он вовсе не так впечатляющ, как описывал юноша — не слишком высокий, с облупленным крыльцом, шаткой лестницей, — а первый попавшийся на глаза ковер был расстелен перед треснувшей дверью, ветхий, выцветший, вроде той одежды, в которой предстал перед ним сам Хранитель ковров.
Но когда Хранитель провел его через прихожую в дворцовую палату, Халис понял, что сильно ошибся, и восторженно охнул, очутившись в столь просторном зале, что Хранитель пересекал его из конца в конец верхом на муле. Огромный зал был до самого потолка набит скатанными в рулоны и развешанными коврами: красными из армянской шерсти, сверкающими атласными из Саснанджирда, сурскими из Дарабджирда, вышитыми иглой из Казаруна, вязаными из Исфахана, расписными из Табаристана с изображениями сосудов и животных, гобеленными из Васита, водонепроницаемыми коврами из Майсана, настенными из Аббадана, молитвенными из Язда, и самим проклятым Ковром Смерти, на котором еще остались пятна крови персидских царей.
Халис, с изумлением разглядывая бесконечное ковровое разнообразие, поинтересовался ковром-самолетом.
И Хранитель ковров сказал: «Его соткали девы в Пальмире во времена парфян; с тех пор он переносил царей через горы, военачальников над полями сражений, пророков над толпами. Мои предшественники приобрели его за немалую цену у одного оманского отшельника, который жил до конца дней по-царски на вырученные деньги. Это величайшее сокровище на земле, и я знаю одно — этот ковер никогда не покинет пределов дворца».
«Разве не существует традиции, по которой любой может попытаться узнать его и завладеть им в случае успеха?»
«Это лишь первая часть пророчества оманца», — объяснил Хранитель и процитировал дальше:
Халис с уважением выслушал мудрые слова оманца и заранее извинился за намерение унести из дворца столь прославленную и ценную вещь.
«Я ведь уже узнал легендарный ковер, — с уверенной улыбкой объявил он, — и он мне сейчас очень нужен для выполнения великой исторической миссии».