— Иначе начнется анархия.
— Похвальная решимость, но когда речь идет о визитерах…
— Нет… это невозможно. — Шахрияр пылко взглянул на него. — Я не допущу. Мой долг не допустить этого. В моем царстве… мы идем на крайние жертвы во имя закона, о ком бы ни шла речь, о нищем или о царице. Вот что нас сплачивает воедино.
— Но Шехерезада…
— …уже считает себя мертвой, — заверил его Шахрияр. — А мои страдания… мои страдания лишь начинаются.
Гарун опешил от такого упорства. От несокрушимой чести. Вряд ли можно было разглядеть подобную личность в вялом государе, с которым он познакомился вчера. Обезоруженный его настойчивостью, халиф мог лишь подчиниться его воле, благоговейно преклоняясь перед благородством.
— Ты храбрый человек, царь Шахрияр, — сказал он.
— Меня закалил опыт.
— Действительно, опыт — отец мудрости.
— И награда для старых воинов, — понимающе улыбнулся Шахрияр.
Последнее замечание озадачило Гаруна, ибо, насколько ему было известно, царь не раз участвовал в битвах. Но не стал расспрашивать.
— Тогда, разумеется, царь позволит использовать вооруженную силу?
У Шахрияра словно кость в горле застряла.
— Чтобы… перебить похитителей? — прохрипел он.
— И спасти Шехерезаду.
Царь снова обмер:
— Но… ведь никто понятия не имеет, куда ее увезли!
— В данный момент никакого. Хотя государь, безусловно, слышал о бариде.
— О бариде?..
Это была знаменитая почтовая служба разведки халифа, идеально усовершенствованная при Бармаки — разумеется, Шахрияр о ней слышал.
— Лучшие в мире всадники и шпионы, — с законной гордостью провозгласил Гарун. — Я каждый вечер получаю от них донесения с шестисот провинциальных почтовых станций. Мимо них никто и ничто не пройдет незамеченным. Как только их проинформируют о сложившейся ситуации, могу сказать с уверенностью, мы через несколько дней обнаружим, где прячутся преступники.
— Но… — снова брызнул слюной Шахрияр, прибегая к помощи записки, — в требовании ясно сказано, что дело должно остаться в тайне!
— Поручение — да. А известие о похищении нельзя вечно скрывать. Секреты в Багдаде столь же редки, как голубиное молоко.
— Но… — Шахрияр протестующее замотал головой. — Я… не могу позволить… Если преступники обнаружат, что их выслеживают…
— Не обнаружат, — заверил Гарун. — Моим шпионам нет равных. Они выслеживали людей до гор Камарана, извлекали бесценные манускрипты из константинопольских библиотек, знают все тропы в пустынях и все обходные пути, умеют приближаться невидимо.
— Это… слишком опасно, — попробовал возразить Шахрияр. Последствия… ситуация…
Он запутался в многочисленных мыслях, поняв, что вплывает в опасные воды споров.
— Даю слово, что после обнаружения убежища будут предприняты все усилия поторговаться за жизнь Шехерезады, прежде чем приступать к каким-либо действиям.
— Нет… повелитель не понимает, — забормотал Шахрияр, сам едва понимая себя, — похитители… я их знаю…
— Знаешь?
— Знаю людей подобного типа, — уточнил Шахрияр. — Они… тут сказано… в записке… перережут ей горло. Правда. Они безжалостны. Так и сделают. В их жилах течет кровь… диких зверей. Моя возлюбленная Шехерезада вмиг… вмиг будет… — Он застонал, не в силах продолжать.
Гарун растерялся:
— Значит, царь ничего не желает предпринимать против них?
— Да… вот именно…
— Не хочет вступать в переговоры?
— Нет… не то чтобы…
Гарун нахмурился. Неужели он настаивает на полном бездействии? Заявляет, будто жена уже считает себя мертвой…
— Может быть, государь мне тогда объяснит, — потребовал он с внезапной подозрительностью, — как в Астрифане поступают в подобных случаях?
Чувствуя себя мечущимся между прудом с крокодилами и гадючьим гнездом, Шахрияр рылся в памяти в поисках вдохновения. Боли в спине, которые он старался сдерживать, безжалостно обрушились на него через суставы и мышцы. Перед ним открывался идеальный шанс изложить план, изменить будущее по своей собственной воле, но осложнения неисчислимы, а быстро думать, придя к логичному решению, он попросту не мог.
— По-разному… — слабо выдавил Шахрияр. — В зависимости от обстоятельств.
— Я думал, что ваша позиция непреклонна.
— Да, но… — Мозги лихорадочно заработали. «Нельзя внушать подозрений халифу, и в то же время нельзя необдуманно действовать». У него не осталось никаких возможностей, кроме попытки разжалобить Гаруна.