По свидетельству капитана Сеньобоса, офицера французской Восточной миссии, находившегося тогда в Стамбуле, уже с начала августа 1914 года турецкие духовные лица (hodja) и богословы (ulema) проповедовали джихад против христиан. 2 ноября 1914 года, несмотря на робкое несогласие султана Мехмета V, младотурецкое правительство принимает решение об участии в войне на стороне Германии.
Через несколько дней (историки указывают даты 11, 13 и 14 ноября) правительство уговаривает султана, используя власть халифа, объявить джихад против неверных Антанты (Франции, Англии и России). Одновременно с этим действующий шейх-ул-ислам Хайри-эффенди и большая группа самых авторитетных духовных лиц (бывшие шейх-ул-ис-ламы, председатель совета богословских школ, 12 улемов) подписывают фетву, обращенную к мусульманам всего мира. Официальный текст, с призывом сражаться в защиту ислама на стороне Турции, составлен в трех разных редакциях, на османли, арабском и русском языках (последний — для мусульман Российской империи).
Так Турция, подозревая и обвиняя армян и других османских христиан в симпатии к христианским врагам империи, призывала мусульманских подданных держав Антанты выступить против своих правительств. Тот же поступок, который считался изменой родине в случае с османскими христианами, предлагался мусульманам России и британских колоний как акт героизма и мученичества.
Объявление джихада
Последующая манифестация в Стамбуле
Султан Мехмет V
«Мысль о том, что призыв с антиимпериалистической направленностью будет способствовать захвату Кавказа и ослаблять российские и английские войска, казалась правильной и возможной. Однако результат — если не считать действий некоторых кочевых племен в пограничных районах Ливии — оказался нулевым; даже активизация стамбульских и османских мусульман была обусловлена скорее этническим и государственным национализмом, чем религиозным радикализмом».
На всех площадях Османской империи посланники султана зачитывают эти документы народу; в деревнях восточных провинций объявление священной войны против неверных настраивает курдское и турецкое население против местных «гяуров», в первую очередь — армян. Так, если объявление джихада осталось почти без последствий за пределами Турции и не достигло своей цели поднять весь мусульманский мир, то в самой Османской империи оно распространило фанатизм и ненависть.
Накануне стамбульских событий, в апреле 1915 года и шейх-ул-ислам, и великий визир Саид Халим-паша, и председатель Палаты Халил-бей высказались против высылки армян; однако они не посмели сопротивляться воле Талаат-паши, и решение о депортации было принято. Известно, что в сентябре 1915 года шейх-ул-ислам Хайри-эффенди подал в отставку, якобы из-за несогласия с истреблением османских христиан; однако некоторые историки считают, что его отставка была связана скорее с намечающейся юридической реформой 1916 года и что Хайри-эффенди остался в хороших отношениях с властями и продолжал играть важную роль в младотурецкой верхушке.
Еще в 1915 году другой шейх-ул-ислам новой фетвой разрешил «убивать неверующих и завладевать их имуществом» и узаконил уже начатый геноцид. Он дал ясное разъяснение: «...не принимаются во внимание старики, дети или женщины, инвалиды или немощные — всех убивают или истребляют».
Добившись объявления джихада, турецкое правительство проводило геноцид под прикрытием ислама. Находясь в тюрьме, Файез эль-Гусейн присутствовал при разговоре между сидевшим с ним заключенным и неким комиссаром, его другом, который хвастался тем, что убил двоих армян. «...Его друг спросил: "Ты не боишься Аллаха? Почему ты считаешь себя вправе отнимать жизнь, убивать создания, которых Аллах запрещает убивать?" На что он ответил: "Это был приказ султана, а приказ султана — это приказ Аллаха, и исполнять его — наш долг"».
Такой была позиция большинства османского населения. На темном фоне слепого фанатизма ясно выделяется позиция глубоко верующего эль-Гусейна. Его религиозная принадлежность не упраздняет в нем совесть и человечность. По его мнению, варварские действия, совершенные в тот период младотурками против армян и других христиан, никоим образом не могут быть оправданы религиозными мотивами. Наоборот: «Мусульмане опасаются, что те, кто не знает всей правды о произошедшем, могут вменить эти преступления в вину магометанским фанатикам и исламу». Он же считает, что преступления младотурок не могут быть квалифицированы даже как религиозный фанатизм или исламский фундаментализм, поскольку младотурки нередко убивали, наряду с христианами, и армян, принявших ислам, а также «коренных» мусульман, в особенности арабов.
14
Об этом см. гл. VIII книги Н. Stuermer,