Неоднозначным было и отношение к действиям Рашид-бея со стороны чиновников. О его жестокости весьма красноречиво свидетельствует один госслужащий, который рассказывает о своей личной беседе с вали после его смещения с должности:
«Мы жили в такое критическое время, когда нужно было заботиться только об интересах родины и никому не делать поблажек. Сплошь и рядом творилось такое беззаконие, что центральный комитет был вынужден принять строгие меры для укрепления обороноспособности страны. На востоке волнения получили слишком широкий размах, и любой инцидент на границе был чреват серьезными осложнениями. Нам было известно, что армяне подняли восстание и пользуются поддержкой извне. Учитывая это, мы приступили к выселению некоторых подозрительных армян из приграничных городов и сел. Чрезмерное усердие, проявляемое в этом вопросе доктором Бехаэтдином Шакиром, вызвало беспокойство у членов ЦК. Этот влиятельный деятель партии "Единение и прогресс" проявлял такую жестокость, что время от времени приходилось его одергивать. С целью подробного изучения ситуации и принятия радикальных мер ряд губернаторов восточных вилайетов был отозван в Стамбул и заменен новыми. Новые губернаторы получили приказ внимательно изучать жалобы граждан и, при необходимости, принимать контрмеры.
Среди отозванных находился также губернатор Диарбекира Рашид-бей. После возвращения в Стамбул он как-то нанес мне визит, что дало возможность получить у него откровенную информацию о его действиях. По его просьбе я принял его у себя в кабинете. Когда он погрузился в кресло, было заметно, что мы оба нервничали. Я решил серьезно поговорить с ним.
— Вы ведь врач, — сказал я, — и ваша обязанность спасать людей. Как могло случиться, что по вашей инициативе столько людей были задержаны и преданы смерти?
Он долго смотрел мне в лицо, затем не менее строго ответил:
— Профессия врача не могла заставить меня забыть о своей национальной принадлежности. Рашид-бей, конечно же, врач, и должен действовать в рамках своей профессии. Но вместе с тем доктор Рашид прежде всего турок. Для меня нация превыше всего. Если бы Вы побывали в моей шкуре и видели, как армяне получали помощь из-за границы и других регионов страны, как хорошо они жили благодаря этой помощи, а затем, движимые ненавистью к нам, посягнули на нашу землю, то не стали бы меня осуждать. На востоке страны армян так подстрекали против нас, что если бы мы их оставили жить там и дальше, вокруг ни одного живого турка, ни одного живого мусульманина не осталось бы. Во время моего пребывания в Диарбекире я внимательно следил за ними, изучил их образ жизни и понял их намерения. Обыски, проведенные в их домах, меня окончательно убедили. Обнаруженных в некоторых домах запасов оружия и боеприпасов хватило бы для уничтожения целой армии. У них страшная и мощная организация, которая охватила своими щупальцами не только восточные вилайеты, но и всю страну. Если бы ей позволили и дальше продолжать свою деятельность, то в скором времени турок в Анатолии можно было бы по пальцам перечесть. Дело обстояло так: либо они нас, либо мы их... Они полны решимости уничтожить нас. Если бы было иначе и деятельность этой организации ограничилась бы границами вилайета, мы бы покончили с ней на месте и не дали бы ей возможности развернуться. Даже не подумали бы обижать порядочных людей. Но уже ни для кого не было секретом, что они собирались расправиться с нами. Словом, это они вынудили нас прибегнуть к законной самообороне. Когда все стало ясно, я, обхватив голову руками, подумал: "Эх, доктор Рашид, значит либо армяне уничтожат турок и станут хозяевами этой страны, либо турки их уничтожат". Я не имел права колебаться и должен был определиться. Свой выбор я сделал. Национальные чувства оказались сильнее профессиональных. Иначе не могло быть. "Лучше, — решил я, — мы их уничтожим, чем они нас".
326
См. главу «Депортация армян и доктор Рашид» в книге: Mithat Şükrü Bleda,