На мой вопрос: не чувствует ли он угрызений совести за свои поступки, доктор Рашид ответил:
— А как же! Но я это сделал не ради удовлетворения личной гордости или обогащения. Вижу, что родина в опасности, и во имя благополучия моего народа закрыл на все глаза и бросился вперед...
— А историческая ответственность?
— Если за свои действия я буду нести ответственность перед судом истории, возражать не стану. Мне наплевать на то, что пишут или напишут обо мне другие народы...
Доктор Рашид высказался и умолк. Молчал и я. В то время немало людей рассуждало так же, как он. Он был из тех наивных идеалистов, которых сослали в Ливию... Его знали и любили как честного, преданного, мужественного патриота. В ссылке он постоянно следил за здоровьем своих друзей, лечил их, был всеми уважаем».
Из этого рассказа может показаться, что после депортации правительство попыталось остановить бесчинства, совершаемые Специальной организацией. В некоторых случаях это действительно могло иметь место. Не следует, однако, забывать о том, что высшие партийные руководители были хорошо осведомлены о деятельности Специальной организации и что накануне стамбульских процессов против младотурок последние пытались возложить всю ответственность за геноцид на местных чиновников отдаленных вилайетов.
Заметим, что для османского чиновника, беседующего с Рашид-беем в приведенном выше тексте, депортация — это всего лишь «выселение некоторых подозрительных армян», а мучения и убийства, которым они подвергались, происходили из-за «чрезмерного усердия» исполнителей. Чиновник, который, по-видимому, находился вдали от мест депортации и не видел всех ужасов, сопровождавших ее, полностью оправдывает приказы правительства. В разговоре с Рашид-беем он не находит убедительных аргументов и видит в нем «наивного идеалиста», тогда как Рашид-бей проявляет себя как человек, ослепленный идеологией, и на вопросы об «угрызении совести» и «исторической ответственности» дает четкий и политически обоснованный ответ человека, не сомневающегося в своей правоте. Однако не исключено, что именно угрызения совести впоследствии довели его до самоубийства.
Этот рассказ еще раз говорит о той опасности, которую таит для общества власть, ставящая свою идеологию выше всех нравственных ценностей. В данном случае национальная идея стала тем идолом, которому приносились в жертву сотни тысяч человеческих жизней, а исполнители этого жертвоприношения, убийцы и палачи невинных людей, оставались в сознании соотечественников вполне «честными, преданными патриотами».
10. Словарь
Ага (тур. ağa — господин) — титул турецких чиновников; у курдов — вождь племени.
Бей (тур. bey, также бий, бег, бек — властитель, господин, князь) — титул феодальной знати в странах Ближнего и Среднего Востока. В Турции со 2-й половины XIX в. также форма обращения.
Вали (тур. vali) — генерал-губернатор, стоящий во главе вилайета.
Вилайет (тур. vilâyet, от араб, vilaya от valiya — управлять) — административно-территориальная единица в Османской империи, соответствующая губернии в Российской империи или области в сегодняшней России. Во главе вилайета стоял вали; вилайет делился на санджаки. Деление на вилайеты было введено в 1866 г. в соответствии с законом от 1864 г. (ранее, с 1831 г. после первой переписи населения, территория Османской империи делилась на элайеты).
Заптье (тур. zaptie) — жандармы, обычно конные, сопровождавшие партии депортированных.
Единение и прогресс (тур. Ittihad ve Terakki) — наименование националистической политической партии, также известной как «Комитет Единение и прогресс» (Ittihad ve Terakki Cemiyeti) или партия Младотурок (Jön Türkler), которая была основана в 1889 г. и находилась у власти в Османской империи с 1908 г. до конца Первой мировой войны.
Ираде (араб, iradieh) — законное разрешение или указ султана, обнародованный великим визирем.